Мы с тобой одной крови – ты и я…

1 августа отметят 40-летие творческой деятельности мастера и сторожилы Театра им.В.Ф.Комиссаржевской, выпускники одного курса знаменитого мастера Рубена Агамирзяна – заслуженные артисты РФ Александр Вонтов, Анатолий Горин и артистка Светлана Слижикова. Они рассказывают друг о друге с огромной любовью и нежностью. Они – замечательные актеры и «птицы одного гнезда» – родные, близкие люди.

Артистка Светлана Слижикова
Мы поступили в 73 году. Сколько же лет мы друг друга знаем? – сорок четыре… А за последние 10 лет стали ещё роднее: возраст уже солидный, всё-таки взрослые мы стали, и такая тревога и страх друг за друга. У меня, во всяком случае, за моих «мальчишек» – наверное, уже какие-то материнские чувства вышли на первый план. Они мне очень дороги. Не слышишь звонок, не поразговариваешь, и уже какое-то внутреннее беспокойство – как, что? Возраст ещё больше связывает. В этом возрасте уже понимаешь, насколько прекрасно было прошлое, насколько прекрасное есть ещё настоящее, мы все вместе, мы живы и почти здоровы. В этом отрезке жизни всё более обостряется – и воспоминания, и нежность. С каждым годом всё крепче, и крепче привязываешься. Ещё один наш человек сейчас в Германии – Витя Краславский. Вот такая у нас компания и была: Витя, Саша – мой первый муж, Вонтик – Басята мой и Толяша. Вот такая любовь наша. Басята – это с Сашей Вонтовым наши клички. А Горин – Толяша, теперь он мой родственник – женат на моей сестрёнке родной. Все мы ещё с института – общежитские: Толяша, я, Сашка мой и Витя. Толян для меня воробушком был, хрупкий такой, застенчивый, а Витенька – красавец, Ромео. Очень крепкая связь. Еще я очень дружила с Олей Наруцкой и Лерой Киселёвой – они были чуть постарше меня, из университета пришли. В нашей компании, которую я ощущала, которую бесконечно любила, было человек двенадцать: Оля, Саша Галибин, Андрюша Ургант, Алёнка Свинцова. На втором курсе мы сделали спектакль «Летят журавли» по пьесе Виктора Розова «Вечно живые». Сашенька Вонтов играл злодея Марка – он очень виртуозно, изящно с его благородной внешностью это подавал – такой был очаровательный подлец. Потом мы получили жильё и с Толяшей стали соседями. Толя всё время сидел у нас в гостях и «досиделся» до женитьбы: сестрёнка приезжала ко мне в гости. Есть родня, есть люди, с которыми вырос. Они – кусочек меня. Молодость кого-то связывает, а нас смешала.
Человек притягивает к себе похожих на себя или совсем непохожих, но очень близких. Есть какие-то нити, внутренние переплетения. Когда ты попадаешь в компанию, то с одними вдруг чувствуешь себя свободно, как будто сто лет знаешь человека, а с другими – неуютно. Это поля однородные, которые и создают ощущение семьи.
Каждый из нас представить себя вне профессии не мог и не может. Раз мы пришли в театральный институт, нас привело не просто какая-то блажь, а внутренняя потребность что-то в себе раскрыть, что-то отдать, вера в то, что ты можешь это делать. С этой верой мы пришли, а педагоги в нас поверили, взяли на курс. Конкурс был – двести человек на место. На первом туре я уже увидела Толю и Сашу. А уже совсем мы сдружились, когда с Толей писали сочинение, рядышком сидели. О чём было сочинение – понятия не имею, потому что мы просмеялись все эти часы. Оставалось тридцать минут до сдачи тетрадей, и мы вдруг вспомнили, что вообще-то пришли сюда не хохотать. Толя был и есть очень смешной. А я поступала – что-то трагическое читала, но всегда была смешливая. Нас чуть не выгнали из-за этого. Не знаю, как мы написали сочинение за полчаса, но поступили и оказались на одном курсе.
А Саша мне казался очень взрослым. Мне тогда исполнилось восемнадцать, и все, кому было двадцать два- двадцать три, казались очень взрослыми. Саня – взрослый, всегда подтянутый, хороший, правильный. Он был старостой нашего курса. Мы много репетировали, придумывали какие-то отрывки, надо было делать этюды постоянно. Курс был бесконечно дружный, и мы всегда собирались на общие посиделки, любили быть вместе.
Саша – петербуржец, Толяша – из Тольятти, а я – из Пскова. Папа у меня – коренной петербуржец, но в блокаду родители не вернулись, осели в Пскове, на родине мамы. В деревеньке домик купили. Учиться я в город ездила, а потом сразу после школы поехала завоёвывать Петербург, Ленинград, чтобы восстановить справедливость – раз родители здесь жили, значит, и я должна.
В нашем театре удивительная атмосфера. Всегда чувствуешь плечи, руки. Юрочка Корольчук, мальчишки все – как они нежно, бережно относятся к нам и друг другу! У нас аура любви, поэтому я никогда не чувствую себя одинокой. Я так остро чувствую свою привязанность к ребятам, что могла бы говорить о них часами.
После ухода моего мужа Вовы я остро, до пронзительности поняла, что нужно успеть сказать, что ты любишь, потому что всё мгновенно может исчезнуть. Нужно успеть рассказать, похолить, понежить – нужно успеть.
У нас существует и ворчание друг на друга, но после того, что у меня случилось – всё благо. Хоть на голове стой – не осужу, только живи и радуй тем, что ты жив. А в жизни нужно говорить всегда «Всё хорошо!» – это мантра. Мы счастливы, что мы живы, что живы люди, которые нас любят и которых мы любим. А уж однокурсников своих – особенно: только они смотрят на меня, сегодняшнюю и видят ту, которой я была. В этом и есть чудо.

Заслуженный артист РФ Анатолий Горин
Тогда мы были молоды, поступили все вместе, и Света, и Саша – к нашему мастеру Рубену Сергеевичу Агамирзяну. Я вообще думал, что меня не примут в институт, хотя очень хотел быть артистом, хотел во ВГИК поступать и написал письмо. А когда прочёл ответ, что там «будет сдача сцен.движения, что надо иметь при себе трусы и майку, то подумал, что при всем огромном желании туда не поеду, потому что меня точно не примут. Я был очень высоким, очень худым и сутулым. Написал письмо сюда, а здесь написали про трико и майку. Это было уже лучше. Но на экзамене всё равно нам сказали снять трико и майки. А я тут уже прошел все экзамены почти, до третьего тура дошел… Ну, думаю, «прощай, театральный институт…». Краем глаза увидел – стоит парень (Витя Краславский это был), который в два раза худее меня. У меня хоть икры есть, а у него просто палки. И я рядом с ним встал. Я боялся, что не поступлю, ну куда мне – они все такие красивые, причесанные – ленинградцы, москвичи, в костюмах вельветовых (тогда вельвет был в моде), девчонки – в нарядных красивых платьях. А я приехал во фланелевой рубашке пёстрой и в теплых брюках. Среди них я увидел Свету – прекрасно помню ее тогда – такая тёмненькая, воздушная, в коричневом платье в мелкий цветочек. А Саня, сколько знаю, всегда в костюме, при галстуке. Потом я читал басню, стихи, все смеялись, и это меня очень взбодрило.
У на очень дружный был курс и почти весь он тут и проработал: Рубен Сергеевич почти весь курс взял в Театр им.В.Ф.Комиссаржевской, где 25 лет был главным режиссером.
Я вам расскажу, когда почувствовал, что буду работать здесь, в этом театре. Раньше было распределение, и мне, конечно же, хотелось остаться в Ленинграде. Но никогда не знаешь точно, возьмут тебя или нет. В институте рядом с гардеробом – туалеты. Я туда вошел, и вдруг наш мастер Рубен Сергеевич Агамирзян заходит следом и спрашивает меня: «Толя, ты где прописан?», – «В общежитии», – всё, у меня все естественные потребности сошли на нет… «Ладно, всё, будь здоров», – с этого момента я понял, что буду работать в театре. Со второго или третьего курса Рубен Сергеевич брал нас на гастроли, мы играли спектакли и здесь с Валерой Дегтярём. Мальчишек играли, ещё учась в институте. «Если бы небо было зеркалом», скоморохов в «Царях» (трилогия А.Толстого по пьесам «Царь Борис», «Царь Федор Иоаннович», Смерть Иоанна Грозного», – прим. автора), в массовке – уже «варились» в этом театре.
Со Светой мы были иногородние и жили в театральном студенческом общежитии на ул. Опочинина. С утра до вечера позднего были в институте, а потом приезжали в общагу и всё равно были вместе –придешь вечером за горбушкой хлеба или за картошкой и снова…. Мы были очень дружны со Светой и её мужем Сашей. Когда я пришел в институт, то был очень необщительный, всего боялся. А со Светой юность моя связана. Света на курсе была одной из красивейших девушек, а сейчас эта красота перешла в новую фазу: она стала мудрее, гармоничнее.
Саша Вонтов у нас был старостой курса – серьёзный, правильный, всё отмечал и замечал. Но при всем этом он был очень добрым и жалел нас, как отец, наверное. На физкультуру на первом курсе нам надо было ехать в Сестрорецк, а спать хотелось! Сашка отмечал нас, как будто мы были. При всей его принципиальности он понимал и жалел.
Сейчас мы стали совсем родные: если бы не было Саши и Светы Слижиковой в театре, мне было бы очень плохо: чуть что – сразу бежишь к ним, где-то посоветуешься, где-то поделишься. Тем более, мы со Светой оказались родственниками: её родная сестра – моя жена. Мы срослись все вместе в одно целое. Из того дальнего, что было, только мы одни остались и держимся друг друга. Сейчас более трепетно стали друг к другу относиться, заботливее. Часто созваниваемся. Можем даже ругаться сколько угодно, но потом всё проходит, всё забываем, потому что свои, родные.

Заслуженный артист РФ Александр Вонтов
Чувствовал ли я себя старше? Да, до определённого времени. Я действительно был старше, мне было двадцать три, а им всем шестнадцать. Будучи старостой, я пытался их как-то жалеть, особенно на лекциях по общеобразовательным предметам. У меня даже график был составлен: когда кто что посещает. Удовольствия мне это никакого не доставляло, профессия-то у меня другая. Но меня назначили старостой, а раз назначили – надо выполнять. Пообщавшись с ними, совсем юными, полгода, я стал чувствовать себя их ровесником. Со Светой мы сдружились уже к концу обучения, основательно – уже в театре. Я общался с другими людьми с нашего курса, с теми, с кем пришел из «народного театра» в университете. Оттуда много людей: Иван Иванович Краско, Игорь Олегович Горбачёв, Андрей Толубеев. Я пришел уже с небольшим театральным опытом. Поскольку набирал Рубен Сергеевич Агамирзян и Владимир Викторович Петров, который руководил тогда этой самодеятельностью в университете, нас большая группа пришла. Так как мы с Петровым по университетской драме были хорошо знакомы, он с нами делился. После второго тура была проверка по сцен.движению. Накануне Петров нам рассказывает: «Такие две героини поступают классные – Фёдорова и Слижикова, – приди на сцен.движение, в дверь посмотри». Я пришел, щелочку открываю, они стоят в купальниках. Света – прямая вся, худая, тёмные волосы, две косички длинные. Я говорю: «Владимир Викторович, кого Вы героинями называете?», – а он: «Дурак, ты ничего не понимаешь». Я был неправ, конечно, потому что потом они действительно стали героинями – на курсе и в театре.
Не могу точно вспомнить момент, когда понял, что мы по-настоящему дружим. Я питерский и не жил в общаге, но мы всегда вместе общались. Отчетливее я помню, как мы со Светой несколько лет подряд катались по России со спектаклями. У нас была бригада в театре. Первые гастроли наши были в Днепропетровске, мы ещё дипломов не получили. Поехали – Толя Горин, Валера Дегтярь, я и Наруцкая Ольга. Дальний Восток мы практически весь объездили, по шестьдесят спектаклей играли в месяц. Вот тогда мы, скорее всего, со Светой очень близко сошлись. Гастроли нас очень сильно сдружили. Была однажды смешная история, когда я и Ваня Мороз подали заявление о вступлении в брак. Мы были где-то в Хабаровском крае, в каком-то посёлке. В отделе для новобрачных Светка увидела красные туфли, но, чтобы эти туфли купить, нужна была справка из местной управы. А она как увидела эти туфли – хочу, и всё! Мы с Ваней пошли в эту управу и подали заявление о вступлении в брак: Вонтов А.Б.и Мороз И.И. Мороз И.И. – поди узнай, кто это – мужчина или женщина? Мы объяснили, что актрисе нужны именно эти туфли, чтобы играть на сцене, и нам пошли навстречу. С этой справкой мы пошли покупать туфли Светке. К сожалению, эта справка была утеряна.
Первое впечатление о Толе – смешной, худой и носатый мальчик, который не выговаривал 33 буквы алфавита. Ксения Владимировна Куракина, наш педагог по речи, была в ужасе. Но Рубен Сергеевич сказал: «Мне он нужен». Толя замечательно всегда показывал наблюдения свои, учителей показывал, очень смешно было. Он наблюдательный и может очень смешно и точно показать. В театр мы пришли с Толиком 1 августа 1977 года, а Света пришла позже – по распределению она год в Сыктывкаре отработала, а потом Рубен Сергеевич её выписал оттуда. Света – очень въедливая актриса – в роль, в текст. И очень сомневающаяся: долго ищет, обдумывает образ. Она всегда была хорошей артисткой, героиней. А в жизни она очень спокойная, добрая, хотя и её можно довести до белого каления. В работе до второго курса мы не сталкивались. А в конце года делали спектакль «Летят журавли», где Света играла героиню Веронику, а я в паре с Андреем Ургантом репетировал Марка.
В спектакле «Буря» мне очень комфортно работать с Гориным. Я не любитель что-то обсуждать – ни на репетиции, ни в спектакле. Нас так мастера учили. Меньше разговоров, больше дела. Толя тоже не очень любит на эту тему разглагольствовать, выходит и играет. Для этого есть режиссёр, который скажет, как надо. Толик может подойти и сказать: «Саня, что-то тут не то делаешь», на что у нас есть знаменитая шутка: «Толя, я играю хорошо, и мне моя игра нравится». Сейчас нас осталось с этого курса трое всего. Мы вместе, но у каждого своя жизнь.