Четверикова Наталья Анатольевна

Сегодня ведущая актриса Театра имени В. Ф. Комиссаржевской заслуженная артистка России Наталья Четверикова отмечает 50-летие творческой деятельности. Накануне знаменательной даты с актрисой побеседовала театральный критик Светлана Рухля.

— Наталья Анатольевна, всегда существует своего рода точка отсчета, которая привела в профессию.

— Моя мама была врачом, но очень любила балет и мечтала, чтобы я стала балериной. И я стала заниматься хореографией в ДПШ (Дом пионеров и школьников – Ред.), до сих пор помню как Мария Владимировна – мой преподаватель – кричала мне: «Наташа, улыбайся!». А было это (улыбается) не всегда просто: ноги, порой, были разбиты в кровь. Но хоть и прозанималась я девять лет, балерины из меня не вышло: у меня не было подъема, из-за чего шансы на поступление в балетное училище были нулевыми.

Кроме хореографии я занималась художественным словом у бывшей актрисы Александринского театра Елены Аркадьевны Клочковой. Она научила меня читать стихи и прозу, а как-то попросила выучить стихотворение в прозе Тургенева «Щи» для выступления в ЖАКТе (Жилищно-арендное кооперативное товарищество – Ред.): в те годы были популярны концерты самодеятельности. И вот я выхожу, читаю и вижу: у людей слезы текут. Тогда впервые и почувствовала, что есть какая-то магия, которую я сумела донести до зрителя! На какой-то миг ощутила себя хозяйкой положения и это мне очень понравилось. Лет двенадцать мне, наверное, тогда было. Подходит вам такая точка отсчета? (улыбается) Ну, а когда пришло время выбирать профессию, ничего другого на горизонте не появилось. Вдобавок, в ЛГИТМиКе (Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии – Ред.) уже учился мой брат Володя, которого я безумно любила.

— Помню его блестящую работу в фильме Петра Тодоровского «Верность», где он сыграл роль курсанта Юры Никитина.

— Да! Еще он великолепно сыграл Треплева в экранизации Юлия Карасика чеховской «Чайки», Шишкина в фильме-спектакле Георгия Товстоногова по пьесе Горького «Мещане»; десять лет работал в БДТ. Володя был невероятно талантливым человеком, оказавшим на меня огромное влияние. В детстве учился играть на мандолине, и я все вечера слушала в его исполнении этюды и пьесы; увлекался поэзией: ходил по комнате и вдохновенно декламировал Есенина, Маяковского.

Брат родился перед самой войной. Мама говорила, что кормила его «бешеным» молоком: бегала по обстреливавшемуся городу по вызовам и, случалось, только отойдет от подъезда, а дом за ее спиной рушится от взрыва… К сожалению, Володя рано ушел и мне очень его не хватает.

— Как и брату, вам довелось совмещать работу в театре и кино. Когда слышу вашу фамилию, всегда вспоминаю Зою из детектива Владимира Шределя «Дела давно минувших дней…»

— Хороший фильм. Знаете, тут друзья посчитали, что я снялась в 22 (!) фильмах (улыбается). Но снималась я… случайно, когда выпадал редкий свободный момент и под меня готовы были подстраиваться. Рубен Сергеевич Агамирзян сказал: «Хочешь сниматься – уходи из театра». А это было для меня совершенно невозможно: в театре намного интереснее репетиционный процесс. В кино ведь как происходит. Сначала конец сняли, после — начало, потом половину вырезали.

Я много киноролей «упустила» – больших, главных. Петр Ефимович Тодоровский приглашал на главную роль; из Москвы присылали запрос-приглашение на съемки у Юлиана Панича в «Проводах белых ночей», но Рубен Сергеевич был непреклонен – только в свободное от репетиций и спектаклей время. А когда оно было свободным (улыбается)? Бывало, и 36 спектаклей в месяц играла!

Но и при таких, урывками, съемках мне все равно повезло с хорошими режиссерами и фильмами. У Леонида Марягина снималась («Двое в пути» и «Вылет задерживается»), у Виталия Мельникова в «Семи невестах ефрейтора Збруева». А мой первый фильм – не просто везение, чудо!

— Да, «Любить…» Михаила Калика – это невероятное кино.

— А я ведь увидела его много лет спустя: он двадцать лет на полке пролежал! Калик – потрясающий режиссер!

— А в театре у вас был потрясающий Рубен Сергеевич. Расскажите о нем.

— Он был и моим педагогом. Я окончила его первый самостоятельный курс. И до сих пор вспоминаю годы учебы, как очень-очень счастливые. Ждали мы его всегда как праздник. Он был молод – сорок четыре года – необыкновенно добрый и отзывчивый, с тонким чувством юмора. Мне сложно говорить, потому, что говорить могу только восторженно и с большим чувством благодарности, потому что педагог он был замечательный. Настоящий мастер, который, как оказалось впоследствии, растил очень одаренных актеров. В год нашего поступления — 1966 — он стал главным режиссером Театра им. В. Ф. Комиссаржевской и многих ребят брал в свои спектакли на небольшие роли, в массовку. И так получилось – буду нескромной (улыбается), – что я стала одной из его любимых учениц, как говорили однокурсники.

— А сами вы этого не чувствовали?

— Они это подтверждали (улыбается). Это было невероятно приятно, потому что когда тебя любят, ты выкладываешься на все сто. Потом мне повезло еще больше: он взял меня в театр, и как-то так получилось, что сразу в работу и сразу – на большие роли. Дебютом стала Агафья Тихоновна в «Женитьбе» Гоголя. Следом пошли другие роли: характерные, лирические, комедийные, трагические. И цариц я стала играть, будучи совсем молодой. На работу ходила как на праздник.

— Рубен Сергеевич не пытался «замкнуть» вас в рамки одного амплуа.

— Наоборот. Он всегда следил за ростом актеров, постоянно расширял творческий диапазон.

— А самой вам, какие роли были ближе?

— Мне все было близко. Так нас учили, какую бы роль ты не играл, ее надо обязательно полюбить, иначе ничего не получится. Поэтому с любой ролью у меня с момента распределения «начинался роман» и я люблю их все. Даже самые маленькие. Знаете, бывает, выйдет актер на несколько минут, а запомнится больше всех. Это я не про себя говорю (улыбается), а вообще. Да, и разве важен размер роли, когда сам процесс репетиций доставляет удовольствие?! Какие, например, были чудесные репетиции с Владимиром Воробьевым, поставившим у нас в театре спектакль «Прощай, клоун!» по мотивам киносценария Ф. Феллини «Дорога». Когда ему что-то нравилось, он так радовался! И умел довести актера до состояния, когда тот выдавал наивысший результат.

— Каким образом?

— Замечаниями. Была ситуация, когда одного актера он практически довел до слез, но в результате тот сыграл фантастически. Я репетировала три роли: мать, одну из циркачек и монахиню. В какой-то момент он подошел ко мне и сказал: «Наташенька, я хочу сделать спектакль с тобой в главной роли». Предложил выбрать пьесу. Но, увы, не получилось: скоро его не стало.

— А бывает, что вам что-то непонятно в режиссерской концепции? Как вы тогда поступаете?

— Стараюсь вникнуть в то, что режиссер хочет, пробую. Не разговариваю, не спорю во время репетиций – это пустое совершенно. Если у меня что-то не получается и слышу от режиссера: «нет», ищу другой подход. Проникаюсь состоянием героини, нахожу в себе ее черты, подстраиваюсь под режиссера, под его желание. Под то, что и как он видит, потому что актер полностью зависит от постановщика. Когда режиссер что-то говорит, я даже не отвечаю, а стараюсь сделать, но… привнося что-то свое, это ведь я играю. Рубен Сергеевич говорил, что главное в театре – это терпение и терпимость. Всю жизнь стараюсь этому следовать

— Некоторые актеры/режиссеры называют театр, где работают, домом, можете так сказать про свой театр?

— (задумывается) Знаете, дом – это дом, а театр – это театр. Но мой театр мне очень близок, потому что в нем непередаваемая внутренняя атмосфера и работают очень добрые и сердечные люди. У нас удивительная труппа, где между всеми поколениями существуют теплые приятельские отношения. Поэтому и проработав не одно десятилетие, я все так же прихожу на работу, как на праздник, чтобы мне не приходилось играть. И, вообще, я – счастливая! Купалась в счастье! Наверное, Бог поцеловал меня при рождении…