28 ноября 2015 года состоялась премьера спектакля театра имени В.Ф. Комиссаржевской «Дом, который построил Свифт» по пьесе Григория Горина, поставленная главным режиссером Александром Баргманом в сценографии Анвара Гумарова. В 2015 году Григорию Горину исполнилось бы 75 лет…
Художественный руководитель театра имени В.Ф. Комиссаржевской Виктор Новиков о будущем спектакле говорил: «Эта пьеса как-то легла на сердце и показалась такой интересной, мощной и сильной, что другие постановки… были отложены в сторону…
Свифт» — история философская, глубокая, и в ней в новом преломлении предстает тема шутовства, очень близкая Горину … Она звучит очень злободневно в наше время, когда поменялись местами черное и белое, и правду порой не так-то просто отличить от лжи» .
Вершиной художественных произведений Свифта-сатирика являются, несомненно «Путешествия Гулливера». Роман Дж. Свифта — сатира на государственное устройство, нравы английского общества восемнадцатого века. В нем высмеиваются и многочисленные пороки человеческого общества, его гордыню. Яростно негодуя, Свифт наполняет свое произведение намеками на преступления верхов, находящихся у власти, обличая само тогдашнее общество.
Григорий Горин начинает пьесу словами самого Джонатана Свифта, которые звучат, как-будто написаны в наше время: «Распределяя работу своего мозга, я счел наиболее правильным сделать господином вымысел, а методу и рассудку поручить обязанности лакеев. Основанием для такого распределения была одна подмеченная у меня особенность: я часто испытываю искушение быть остроумным, когда уже не в силах быть ни благоразумным, ни здравомыслящим…».
К пьесе Григория Горина «Дом, который построил Свифт» еще в 1982-83 году обратился режиссер Марк Захаров и снял свою знаменитую фантасмагорию с таким же названием.
А в 2015 году петербургский театр вновь обращается к его драматургии. Постановщик спектакля, главный режиссер театра имени В.Ф. Комиссаржевской Александр Баргман так говорил о выборе пьесы: «Во время размышлений о будущем спектакле я много читал, смотрел интервью с Гориным, вглядывался в его огромные грустные глаза, слушал, как он говорит о времени, о смирении, о вечной теме шутовства… слушал, как он говорит о времени, о смирении, о вечной теме шутовства… Шуты всегда были самыми трагическими людьми на свете — таким был и Горин. В каждой пьесе у него есть шут: Тиль, Мюнхгаузен, Балакирев… он часто об этом размышлял. Шуты всегда были при королях, им они были нужны, чтобы переворачивать зеркало, чтобы говорить правду о времени и о них самих. Я думаю, Свифт — это тоже уставший шут, — проводник, оборотная сторона реальности, честная сторона»3.
Григорий Горин в своей пьесе возродил почти всех персонажей из книг Свифта. У драматурга Горина была необычная иронично-интеллектуальная манера письма, когда легкая ирония плавно переходила в сарказм, но все это подавалось насколько легко, что не вызывало неприятия. Реальность всегда соседствовала у него с вымыслом — определить, где что было практически невозможно. «Дом, который построил Свифт» — философская трагикомедия, граничащая в тоже время со сказкой. В центре пьесы реальное событие, когда Свифт в 1745 году оказался практически «сосланным» в Ирландию, в Дублин, он был назначен настоятелем, деканом собора св. Патрика. Сам Свифт воспринял это как приказ о пожизненной ссылке, но, тем не менее, всеми силами начал борьбу за попранные права народа Ирландии, а его гражданское негодование, едва теплившееся в раннем творчестве, воплотилось во многих произведениях, особенно в последних частях «Путешествий Гулливера».
Театральная фантазия в двух частях, именно так определен, вслед за Гориным, жанр спектакля «Дом, который построил Свифт». И перед зрителями одновременно разворачиваются две истории — первую разыгрывают актеры, а параллельно с нею мы видим реальную историю самого Свифта…
В доме, построенном Гориным для Свифта, все удивительно — многие персонажи его произведений оживают. Все основано на реальных событиях — в 1713 году Свифта назначают деканом собора Святого Патрика в Дублине. Спектакль начинается с приезда к нему психиатра, доктора Симпсона — официально считается, что Свифт болен — Опекунский совет, крайне обеспокоенный состоянием здоровья «дорогого декана Свифта», назначает ему врача — психиатра, доктора Симпсона. Дом Свифта, как выясняется, населен героями его произведений — это и Еху, и лилипуты, великан Глюм, и гуигнгнмы. Доктор становится свидетелем невероятных событий, происходящих в нем. С самого начала в спектакле, следуя пьесе, возникает тема смерти — смерти мнимой и настоящей — «в этом доме со смертью особые счеты — здесь все умирают и не умирает никто…».
Оказавшись в городе, доктор Симпсон (Иван Батарев) из разговора с горожанами никак не может понять, умер декан или жив: «— Умер Свифт, — вздохнул один из горожан. — Кто?
— Мистер Свифт. Декан собора Святого Патрика, — пояснил он и печально продолжил: — Заступник наш и добрый покровитель обиженных, убогих и несчастных.
— Как жаль… Когда случилось это? — спросил доктор, выйдя из кареты.
— Сегодня, как обычно, в пять часов, — сказал горожанин.
— Что значит «как обычно»?
— Как обычно, — невозмутимо сказал горожанин….
— Так жив он? — совсем растерялся доктор.
— Кто? — Горожане тупо смотрят на него.
— Декан!
— Как жив, когда вам говорят, что умер, — заговорили горожане наперебой. — Уж и в газетах было извещенье. И колокол собора затрезвонил… Да вот он сам идет…
— Кто?!
— Свифт. Хоть у него спросите…»
Спектакль «Дом, который построил Свифт», прежде всего, об общечеловеческих ценностях, о том каким можешь быть ты — сможешь ли противостоять навязанным обществом нормам, способен ли мыслить сам и жить в соответствии со своими моральными принципами или все же быть, как все? Остаться ли маленьким человечком, лилипутом, на которого всякий может наступить, быть совсем незаметным, быть как все, не высовываться, а можешь родится великаном, каким был великан Глюм, но, оказывается такое тоже никому не нужно и ему приходится специально «уменьшаться», чтобы не нервировать власти…
В спектакле, как и в пьесе, Свифт хранит молчание, не произносит ни слова — в этом все его «сумасшествие» — может быть такое «громкое» молчание и способно изменить мир к лучшему? Как говорит дворецкий Патрик: «Декан перестал пользоваться словами. Они искажают смысл! Особенно в наше время. Мы заврались: думаем одно, говорим другое, пишем вообще непонятно что… Декан сделал шаг вперед: он изъясняется мыслями! Это высший способ общения разумных существ — минуя уши, не разжимая рта. Напрямую!». Слуга декана так долго, по его же словам, живет у декана, что понимает его: «…Не всегда и не все… Но иногда…». А уж суть проблем дворецкий должен видеть всегда, и отвечать соответственно. Роль Патрика исполняет Сергей Бызгу, наполняя ее запоминающимися элементами фарса и импровизации. В сцене признания в найме актеров артист неожиданно выходит из рамок текста — зрители становятся свидетелями эпизода страстной любви, дотоле неизвестной никому, его самого и сестры милосердия Ванессы, дополняя ее страстным поцелуем в конце и далее вынужденным столь трагичным расставанием. Ну и это еще не все — перед зрителями разворачивается сцена «страшного» суда над мошенником дворецким, где Патрик-Бызгу предстает совершенно растерзанным. Артисты отходят
от изначального текста пьесы, но в театральной фантазии такое вполне возможно, и, кроме того, подобные импровизации только «взбадривают» зрителя. «Доктор Симпсон. …Эти люди не похожи на больных. Патрик обрадовался этим словам:
— И у меня такое же подозрение… Жулики, сэр! Жулики и проходимцы!
— Зачем пустили?
— Таков приказ декана. Его последняя воля! — Заметив недоумение на лице гостя, Патрик начал поспешно пояснять: — Видите ли, сэр, когда наш дорогой хозяин в последний раз умер, он огласил такое завещание: «Дом и все средства передаются в пользу безумных». Слыханное ли дело?! Кто сейчас нормален? И, разумеется, со всей Ирландии в этот дом двинулись дармоеды: великаны, гуингмы, какие-то «летающие острова»… И самое страшное — лилипуты!».
Многие диалоги, в которых участвует Патрик-Бызгу, вызывают у зрителей смех. Сам вид его крайне необычен — на нем шорты с гетрами. Созданный образ дворецкого крайне забавен, но при этом перед нами истинный дворецкий — он крайне чопорен, а как мастерски он управляется с сервировочным столиком — сразу виден «класс» слуги… Очень уважителен с посетителями, пунктуален, хотя, с другой стороны, и выгоду для себя не упустит, но требует к себе уважения — «и у лакеев есть нервы!» — любит повторять он. Многие его фразы очень глубокомысленны и значительны для понимания, происходящего в доме у Свифта. «Патрик. (Доктору.) Опять эти лилипуты! Кыш!! Доктор (неожиданно подошел к Патрику, закричал). Прекратите валять дурака!! Какие лилипуты?! Откуда?! Или они вам приснились в страшном сне?! Патрик. А вам?.. Доктор. Не имеет значения…
Патрик. Вдвоем? Возле чашки чая, да? Один — пианист, другой — женат… Тот, который со стельками, выше… Так?
Доктор (подумав). Нет. Выше как раз тот, что без стелек…
Патрик (торжествующе). Вот до какого кошмара мы дошли! Здесь всем уже снятся одинаковые сны… А все он — декан Свифт! Его пагубное влияние. Доктор. Но ведь он не говорит ни слова… Патрик. Осторожней, сэр! Этот человек проповедует молча… Даже с амвона… (Огляделся, перешел на шепот.) Придет, встанет перед прихожанами… И МОЛЧИТ. И те МОЛЧАТ… И все!! Ирландцам уже почему-то сразу не нравится губернатор и раздражает нищета…….
«Патрик. «Вспомните, сколько сил потратила ваша маменька, сколько носила на руках, кормила грудью, делала «агу-агу»… И все для чего? Чтоб научить вас ГОВОРИТЬ?! А молчать?! На это уходит жизнь!»…
Или если вспомнить сцену, когда Доктор Симпсон наконец «прозревает»: «Доктор (кричит). Я — ГУЛЛИВЕР! Из Ноттингемшира!.. Тут же написано: «Мой отец имел небольшое поместье в Ноттингемшире»… Доктор из Ноттингемшира, Ламуэль Гулливер… Как я сразу не понял? … Патрик. Ну, слава богу! Наконец-то… (Торжественно пошел к выходу.) Мисс Джонсон! У нас — радость! Доктор тронулся!»…
Исполнительница роли Ванессы Ваномри Маргарита Бычкова подхватывает импровизационный порыв Патрика-Бызгу — их дуэт великолепен. Изумительно подобранный, запоминающийся костюм сестры милосердия подчеркивает все «оттенки» роли!
Одной из главных тем, озвученной в спектакле, как и в пьесе Горина, становится тема нравственности. И в творчестве самого Свифта звучит призыв найти пути улучшения человеческой природы, возвысить и душу, и разум человека. Что такое Великое и что такое Малое, чем смысл жизни? Во многих сценах значимым становится представление о норме, как таковой. Вот перед нами лилипуты, Флум и Рельб. Их история — история маленьких людей с их маленькими проблемами, но на самом деле такими же, как и у больших, обычных людей. В спектакле они названы просто — лилипут Первый (Евгений Иванов) и лилипут Второй (Денис Пьянов). Но их незамысловатая история заставляет задуматься. Лилипутов только двое, точнее трое, но жена одного из них, Рельба, Бетти, не появляется на сцене. С одной стороны, оба лилипута боятся потерять друг друга, остаться в одиночестве, а с другой, постоянно ссорятся. По закону любовного жанра третий должен уйти. И в конце тот, кто хотел вырваться из такой жизни, и, может быть, хоть попробовать стать человеком. Когда смотришь на лилипутов возникают мысли — почему на них одежда как-будто с чужого плеча? Особенно у второго из них — а может быть они тоже когда-то были людьми обычного роста, но в силу определенных обстоятельств стали лилипутами? Ответы можно только додумывать самим. В конце пытающегося что-то предпринять лилипута ждет нелепая смерть в чашке с чаем… Второй лилипут (Д. Пьянов) не в состоянии помочь Первому — отчаяние его бесконечно, и перед зрителями разыгрывается подлинно шекспировская трагедия… Ощущается безысходность — в это время Свифт разочаровался в людях как таковых — маленький человек ничего не может — хочешь жить, тогда сиди и не
высовывайся!
Приехавший в дом к Свифту психиатр, доктор Симпсон (Иван Батарев) — единственный реальный, человек трезво мыслящий, для него существует лишь научное обоснование явления, и которое он сможет поверить, и видит и верит лишь в то, чему может быть дано разумное объяснение. Перед нами человек без каких-либо предрассудков и тем более фантазий. Будучи врачом, доктор, очень хотел понять природу такого необычного сумасшедшего существования людей. И только потом, определившись окончательно, поставить диагноз. Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров — сам не замечая этого, он становится тоже же частью некоего замысла, частью чьей-то фантазии. И постепенно, в конце спектакля, на несказанную радость обитателей дома доктор принимает игру: Патрик. «…Мисс Джонсон! У нас — радость! Доктор тронулся!..»….
С помощью рассказа великана Глюма Горин возвращается к теме нравственной, размышляя, что же такое великое, нормальное, и уродливое, героизм и безумие… В рассказе несчастного великана проблема другая — он хотел бы сделать что-либо большое и полезное для страны, но… оказался совсем не нужен:
«Глюм. …Несчастье мое состояло еще и в том, что, кроме огромного роста, родители наградили меня непомерным мозгом, из-за чего я начал стремительно развиваться… Сначала это восхищало соотечественников, потом стало раздражать… А я продолжал углубляться в науки, я наблюдал землю с высоты птичьего полета… Я видел, как она прекрасна, как живописны ее холмы и горы, но я видел и как ее губят, как жгут леса, как бездумно бороздят наделами без всякого плана и мысли, как люди убивают друг друга из-за куска земли… Я решил сделать страну счастливой… Мне казалось, я знаю, как помирить всех и в чем смысл бытия… Я пошел к королю. Он меня не принял…».
И далее в рассказе Глюма наступает, как он выражается, кульминационный момент:
Глюм. … «Он (король) сказал, что не намерен выслушивать чьи-то советы, глядя снизу вверх… Я сказал, что готов упасть перед ним ниц. Но король сказал, что советы снизу ему не интересны…». Вот так — советы снизу не достойны, чтобы быть выслушаны, а уж сверху и тем более… Между тем Глюму объявили настоящую войну, король потребовал его покинуть страну, на что великан отвечал, что хотел бы принести пользу стране… и, наконец, король ему прямо отвечал: «Тогда не валяй дурака, стань таким, как все!!».
И бедный великан решает уменьшиться до размеров обычного человека, чтобы более никакого не раздражать.
Глюм. «С головой было труднее всего, но тут помог алкоголь. Ежедневный трехкратный прием алкоголя — и ты очищаешь свою башку от ненужных знаний и мыслей…».
Люди необычные обществу не нужны… И между тем, постепенно выясняется, что и само безумие — это нормальное состояние в мире несвободы… А может, и лилипуты когда-то были обычными людьми и что-то подобное заставило их так уменьшиться!?
Все перевернуто в этом мире. «И вдруг вспомнишь, что в детстве был особенным — талантливым и пытливым, но общество НАУЧИЛО тебя быть, как все; ты уменьшишь свои тело и мозг, перестанешь думать, тебя отпустит людская боль, ты добьешься членства в Опекунском совете и станешь вершить судьбы тех, иных… А потом ты поймешь, что все свои жизни тупо простоял на рыночной площади, потому что когда-то НЕ совершил главного своего поступка… И однажды ты замолчишь. Потому что слова пусты, лживы, и очень, очень опасны. Ты предал мозг и душу, а слова -предали тебя…».
Все появляющиеся герои спектакля, как и пьесы, и лилипуты, и великан Глюм и мистер Некто — это сплошные символы. Некто (Варя Светлова), казалось бы, должен быть человеком мужского пола, но может быть и женского — в горинских пьесах-параболах, где перевернуто все такое вполне возможно, какая разница, если человек живет уже так долго, что сам уже не помнит сколько. Молодость же актрисы, думается, не пошла на пользу в данном случае, скорее наоборот, вызывает некий диссонанс с ролью, учитывая, что Некто живет уже почти вечно… Хотя….?
Дальнейшая сцена разговора Некто с Рыжим констеблем — в спектакле констебль уже не Рыжий, а Лысый (Евгений Иванов), что собственно неважно -разговор этот заставляет задуматься о смысле жизни:
«Лысый констебль. Это очень обидно, сэр… Стою и стою, и ничего не меняется… Некто. Извините, Джек, но в этом вы сами виноваты… Некто. Значит, через сотню лет, если вам вдруг захочется освежить память об этом дне, что вам суждено припомнить? А ничего хорошего. Вы снова стоите и сторожите безвинных людей, которых упрятали за решетку…
Рыжий констебль. А за что они вас посадили? Некто. За что сажают в Ирландии? За что угодно… Меня — за то, что вечно живу… Скажите, Джек, разве это преступление?»
После его разговора с Некто, констебль задумается о своей, точнее своих жизнях, похожих друг на друга, как две капли воды, зачем, в таком случае он вообще живет, а правильно ли, честно ли он это делает по отношению не только к другим, но, прежде всего, к себе? Наступает прозрение, и впервые он делает решительный поступок, задумавшись о том, так ли виноваты люди, охраняемые им на самом деле. И, наперекор всему, выпускает актеров, даже ценой своей жизни, искренне надеясь, что дальше, в следующих жизнях, все у него будет по-другому…
В спектакле, как и самой пьесе Г. Горина, так много зашифрованных мыслей, даже эмоции приходится разгадывать, чтобы понять смысл сказанного, почему и зачем эта фраза была произнесена. В постановке все максимально сконцентрировано, и нет никаких «проходных мест» — расслабиться режиссер-постановщик не дает. При этом зритель волен сам домысливать подробности — «разжевывать» смысл текста никто не будет. Поэтому умному зрителю будет понятно, а непонятливому, отвыкшему думать, объяснять уже бесполезно. Первый акт, благодаря удачному вкраплению гротескных сцен с участием дворецкого Патрика в исполнении Сергея Бызгу, смотрится на одном дыхании. Чего не скажешь о второй акте — в отсутствии подобных, «взбадривающих», сцен, он получился несколько тягучим — зрители уже устали от бесконечных «загадок», которые нужно разгадать, а «напрягать» свой мозг снова многие уже не в силах.
Исключение составляет первая сцена второго акта спектакля — заседание Опекунского совета — ключевая сцена в спектакле. Стиль одежды членов совета безупречен — они даже в галстуках! Перед нами верх лицемерия: «(Губернатор) обеспокоен состоянием здоровья нашего дорогого декана Свифта», до якобы «обеспокоенностью» положением дел в стране — что ярко видно по заснувшему в этот момент губернатору (Александр Войтов). В постановке продуманы мельчайшие детали, типа стула-вертушки, на котором восседает губернатор — по его действием видно, как «сильно» его тревожат дела в стране.
«Вчера в Дублинском порту опять утонули две шхуны, — неожиданно вспомнил один из членов совета», «Не забудьте про волнения в Ковентри», — подсказал епископ». И кроме того, члены совета неожиданно вспомнили и про «странный летающий предмет, который появился в небе Ирландии, вызывая страх у населения». На сцене следует колоритнейший разговор о летающем объекте, который ничего кроме смеха вызвать не может. В конечном итоге все сидящие оказались очень довольны собой и своей изобретательностью «…Тогда есть общее мнение: считать этот небесный предмет как бы и не существующим! Раздался всеобщий вздох облегчения. Все заулыбались, заговорили: Правильно! Верно!
Как будем рассматривать? — поинтересовался ученый. — Мираж? Сон? Видение?
Это уж как решим, — сказал судья. — Здесь полная свобода выбора.
Тогда — галлюцинация! — предложил ученый. — Наука предлагает термин: «галлюцинация»! Это подтверждается неоспоримыми фактами…».
Сцена спектакля не оставляет равнодушным никого, зрители не отрываясь следят за перипетиями заседания… И правильно делают, поскольку никаких незначительных фраз здесь просто не существует! Далее члены совета, продолжают животрепещущую тему про летающий остров, а в этот момент «вдруг» выясняется, что доктор Симпсон был назначен самим губернатором, а злополучный летающий остров описан на странице двести семидесятой самим Свифтом. Сарказм нарастает: «… ему (Свифту) полагается минимум пожизненное заключение». И вот сама жизнь подсказала выход:
«Ученый … декан объявляется безумным, мы его — опекаем… Он пишет что хочет, мы возмущаемся как можем…….
А доктор Симпсон испортил всю задумку властей — «…вы погубили нас, вы погубили Ирландию, вы погубили Свифта»… Наступает развязка — после долгих размышлений судья и губернатор объявляют невероятное, но вполне объяснимое решение — пресечь немедленно «чудачества» декана Свифта:
«Если какой-нибудь город поднимает мятеж и мятежники продолжают упорствовать, король прибегает к радикальному средству: «летающий остров» опускается прямо на головы непокорных и сокрушает их вместе с домами!
Губернатор одобрительно поцокал языком: — «Сокрушает вместе с домами». Довольно зримый образ. Нет, что ни говорите, а покойный был замечательным стилистом.
Все послушно закивали. Епископ начал читать молитву»…
Заседание опекунского совета — самая яркая по наполненности глубоким смыслом сцена второго акта. Думается, что участвующие в спектакле артисты исполнили все задачи, поставленные режиссером, играли легко и с воодушевлением — необыкновенная пьеса Г. Горина не оставила никого неравнодушным, ни исполнителей, ни зрителей.
Отдельно хотелось бы отметить выбор музыкального сопровождения спектакля — звучащие записи музыки из спектакля не мешают, а, наоборот, ненавязчиво дополняют, помогают размышлять о том, что увидели на сцене.
Интересны декорации к спектаклю — белые глыбы, видимо, сахара, разложенные на сцене, думается, символизирует в переносном смысле и некую «сладость», которая может накрыть что-либо или кого-либо и даже убить. Недаром, в дальнейшем висящий, в перевернутом виде кусок сахара, иначе сахарная голова, как бы парит в воздухе, и уж очень напоминает по очертаниям летающий остров! Вообще в спектакле много оригинальных «преломлений» разных предметов — была чашка для чая, куда пытаются залезть лилипуты, а затем превращается в клетку, куда сгоняют пленных артистов и т.д. Так и некий белый прямоугольник, постоянно висящий над всеми, думается, также находится в воздухе неслучайно — чтобы всякого рода мятежники не забывали про летающий остров…
Спектакль запоминающийся — еще долго будут всплывать в памяти многие фразы, звучащие из уст разных героев спектакля, как, например, отзыв на творчество декана из Франции, которое зачитывает Ванесса:
«Один из ваших поклонников передает отзыв Вольтера на ваше творчество: «Свифт — крупнейший сатирик нашего века, но сатира для него не просто жанр, а трагическая необходимость идейного неучастия в современности».
Или вот это:
«Сатирикам принято бить стекла! В этом специфика жанра! Поэтам бросают цветы, обличителям — булыжники! Это их слава и гонорар… Сатирик, который перестал возмущать, — кончился. Его жизнь потеряла смысл»…
Как сказал режиссер Александр Баргман: «…Эта реальность, для многих выдуманная, на самом деле сильней той, что мы видим за окном».
