16+

Трагикомедия по повести А. П. Чехова
Инсценировка, постановка и музыкальное оформление Леонида Алимова
Художник-постановщик – Анвар Гумаров
Художник по костюмам – Марина Агапова
Художник по свету – Тарас Михалевский
Педагог по вокалу – Анна Чернова
Хореограф – Римма Саркисян
Художник-модельер – Юлиана Кошкина
Звуковое оформление Елены Лосевой
Художник по гриму – Анна-София Китаева

Белое солнце Кавказа. Белое пространство сцены, кипящие человеческие страсти, конфликт темпераментов, взглядов, непримиримость мужских характеров. Близость женщины… Дуэль нравственная, словесная, физическая в отсутствии победителя.

Спектакль — лауреат высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» (сезон 2020-2021) в двух номинациях: «Лучшая роль второго плана» (В. Богданов за роль Самойленко) и «Лучшая работа художника» (А. Гумаров)

Премьера состоялась 21 января 2021 года
Продолжительность спектакля — 3 ч. с антрактом

Действующие лица и исполнители:

Лаевский Иван Андреевич Владимир Крылов
Фон Корен Николай Васильевич Александр Макин/ Иван Васильев
Самойленко Александр Давидович з.а. России Владимир Богданов
Битюгова Марья Константиновна з.а. России Маргарита Бычкова
Никодим Александрович з.а. России Александр Вонтов/ н.а. России Георгий Корольчук
Надежда Федоровна Кристина Кузьмина/Елизавета Фалилеева
Кирилин Егор Алексеевич з.а.России Александр Большаков/Александр Анисимов
Дьякон Победов Вадим Лунгу
Ачмианов Семен Авралёв
Кербалай Василий Гетманов
Говоровский Евгений Кошелев

Пресса о спектакле

Главный режиссер театра им. Комиссаржевской Леонид Алимов взял курс на серьезную русскую литературу и воплощение идеи, что главное наше спасение – вера в возможность чуда. После сценической адаптации «Доктора Живаго» Пастернака о русской революции, «Матрениного двора» Солженицына о феномене русской бабы, «Обломова» Гончарова о нашей иррациональном неучастии, более чем логично возникает «Дуэль» Чехова об извечном нашем антагонизме, когда мы по любому поводу идем стенка на стенку. 21 января состоится премьера «Дуэли», и накануне мы встретились с режиссером, чтобы выяснить: что для него самое главное в знаменитой повести Чехова.

Мне кажется невероятно важным в русском репертуарном театре иметь разноплановые спектакли по чеховским произведениям, благо творческое наследие Антона Павловича дает нам такую возможность. Есть у него и коротенькие водевили-шутки, есть и юмористические рассказы, есть массив классических пьес, есть смешные «бытовые» рассказы и тексты просто-таки на уровне античных трагедий, – выбирай, что хочешь, что тебе необходимо и что волнует в данный момент твоей жизни творческой и человеческой… И хотя, конечно, повесть «Дуэль» – знаменитая, есть инсценировки, идут спектакли в разных театрах, существуют киноверсии и все-таки нет такой «заигранности», что ли, как, к примеру, у пьес «классической обоймы»…

«Дуэль» написана в один из переломных периодов жизни Чехова. Совсем еще молодой, 30-летний человек возвращается из чудовищно тяжелой во всех смыслах – физическом, моральном, душевном, психологическом, – поездки с острова Сахалин, по сути, из кругосветного путешествия, с уже начавшимся и стремительно развивающимся туберкулёзом. Чехов – врач, он прекрасно знает, что с его болезнью задуманное им путешествие смерти подобно, но все равно уезжает, и итогом становится великая книга «Остров Сахалин». Но первое беллетристическое произведение, которое он пишет по возвращении — это все-таки «Дуэль»

Именно с этого момента, мне так кажется, начинается «новый» Чехов, за 13 лет до смерти. Здесь начинается Чехов «Чайки», «Вишневого сада», рассказов «Архиерей», «Невеста», «Черный монах», «Палата №6» — это Чехов абсолютных полутонов, нюансов, слов между словами и мыслей между слов. Здесь уже часто говорится одно, подразумевается другое, думается третье. И это новый, совершенно переродившийся после поездки по стране и миру Чехов-писатель, человек и гражданин

В этой поездке Чехов уловил, как меняется мир. И поэтому «Дуэль» (помимо «ста пудов любви», как это всегда бывает у Антона Павловича) — о зарождении новых общественных идеологий, которые очень быстро завоевали думающие головы и Европы, и России. И очень скоро мир будет разделен именно на те идеологические страты, которые так блестяще описал Чехов в «Дуэли»

Мне кажется просто потрясающим название повести – «Дуэль». Дуэль – это сюжетообразующая вещь, это то, что произойдет с главными героями в финале истории, но и всё пространство этой истории – это сплошная непрекращающаяся дуэль. Каждого с каждым. Идеологическая, любовная, внутрисемейная.

Два главных героя «Дуэли» Лаевский и фон Корен представляют две полярные идеологии. Это идеология практически фашиствующего, жестокого индивидуалиста Николая фон Корена, недаром зоолога, и Ивана Лаевского, недаром филолога, рефлексирующего, слабого и проповедующего, сам не осознавая того, идеологию непротивления зла насилию… Но! Мне видится, что эта история – прежде всего о возможности веры как чуда. Поэтому (и со мной согласны, к счастью, и мои коллеги, мои товарищи-актеры) мы делаем историю о молодом, нелепом, смешливом, не очень образованном дьяконе Победове, который противопоставлен «сверхчеловеку» фон Корену и «лишнему» человеку Лаевскому. И я абсолютно убежден, что Победов — alter ego самого Антона Павловича, герой, через которого он транслирует свои мысли и убеждения

Когда у дьякона спрашивают, хорошо ли он образован по богословской части, он искренне отвечает: «Да не очень…». Вера не в знании. Вера – в большом и добром сердце. Он, может быть, и был не очень прилежным учеником, и многого не прочел, не записал, не понял, но вот то, что убивать нельзя, он просто знает и все. Вернее, верует в это. И только лишь эта безусловная и ничем непоколебимая вера юного дьяка спасает очень многих участников истории. Дьякон — ангел. Спрятанный у Чехова под рясу этого священника, вечно голодного и ловящего каждую свободную минуту рыбок в море. У Чехова всегда так, без всякого морализаторства – каждый делает выводы сам…

Кстати: В спектакле занят Георгий Корольчук, который почти полвека назад сыграл роль молодого дьякона в хрестоматийном образце «золотой коллекции советского кино» «Плохой хороший человек» Иосифа Хейфеца, в котором антагонистов Лаевского и фон Корена сыграли Олег Даль и Владимир Высоцкий.

21 января в Петербурге состоялась премьера спектакля «Дуэль»

https://spb.aif.ru/culture/21_yanvarya_v_peterburge_sostoyalas_premera_spektaklya_duel

Санкт-Петербург, 22 января — АиФ-Петербург.

21 января в театре имени В.Ф.Комиссаржевской состоялась премьера спектакля «Дуэль». Спектакль по одноимённой повести А.П.Чехова в постановке главного режиссера театра Леонида Алимова характеризуется прежде всего, как мужской спектакль, наэлектризованный женским присутствием. Он насыщен неожиданными поворотами сюжета и крепкими актерскими работами.

И, действительно, стоит отдельно отметить великолепный актерский состав данного спектакля. По словам зрителей, посетивших премьеру, особо была отмечена сильная и запоминающая работа актрисы Кристины Кузьминой, исполняющей роль Надежды Федоровны. И, безусловно, прекрасная работа заслуженной артистки России Маргариты Бычковой в роли Марьи Константиновны. Также в спектакле задействованы такие актеры, как Георгий Корольчук, Игорь Андреев, Александр Ганелин, Владимир Богданов и другие.

Как описывает режиссер спектакля, «Дуэль» — это повесть, прежде всего, о зарождении новых общественных идеологий, которые очень быстро завоевали думающие головы и Европы, и России. И мир очень быстро будет разделен именно на те идеологические страты, которые так чутко уловил и блестяще описал А.П.Чехов. Одна из основных мыслей повести – моральная гибель личности, не имеющей в жизни цели, нравственных ориентиров.

«Лично для меня эта история о вечном конфликте человека со своей реальностью, который находится вне времени, вне эпохи. Сиюминутные порывы, жажда быстрых удовольствий, пренебрежение вечными духовными ценностями и попыткой быть цельной личностью – такая драма победила многих. Поработит она и мою героиню», — так рассказывает о данном спектакле актриса Кристина Кузьмина.

Продолжительность спектакля – 2 ч.40 мин. с антрактом

Также зрители могут насладиться данной премьерой театра 23 января.

Поединок с жизнью и самим собой

В Театре имени В. Ф. Комиссаржевской состоялась яркая премьера — трагикомедия «Дуэль» по одноименной повести Антона Чехова. Главному режиссеру Леониду Алимову удалось поставить спектакль, после просмотра которого испытываешь настоящее потрясение! В этой совершенной работе нравится абсолютно все: от воплощения идеи до мельчайших деталей сценического решения.

Написанный в 1891 году Че­ховым текст оказался удивитель­но созвучен нынешнему неспо­койному времени. Леонид Али­мов затеял спектакль задолго до ограничившей нашу жизнь пан­демии, премьеру пришлось переносить… В итоге спектакль вдруг оказался остро современным, ведь сегодня каждый из нас находит­ся в состоянии поединка с самим собой, здравым смыслом и пред­лагаемыми обществу условиями существования.

После чеховской «Дуэли» в рус­ской литературе случился «Пое­динок» Александра Куприна, опу­бликованный в 1905 году. А за­тем смута мировой войны и ре­волюции перемолола и вымела из жизни и интеллигентных ге­роев, и их антиподов, в лучшем случае разбросав тех и других по миру. Невольно ежишься от пер­спектив, поскольку в нынешней ситуации мир оказался на удив­ление маленьким и тесным, а укрыться от обстоятельств можно лишь в ответственности перед са­мим собой и . в любви. В фина­ле Лаевский говорит разлюблен­ной им в начале пьесы Надежде Федоровне: «У меня нет никого, кроме тебя…».

Художник-постановщик Анвар Гумаров поставил лодку на край сцены, лаконично обрисовав Кав­каз крупными деталями, напоми­нающими, что действие происхо­дит у моря, где жизнь зависит от приливов и отливов. Музыкаль­ное оформление органично и цель­но, а главная удача, — конечно же актерский ансамбль! Именно ан­самбль, в котором блистают Вла­димир Крылов (Лаевский) и Мар­гарита Бычкова (Битюгова), работающие «на разрыв», но не они одни. Как и у Чехова, в спектакле нет проходных ролей, и всем ис­полнителям дана возможность се­бя проявить.

Неожиданно кульминацией ста­новится не сцена дуэли (хотя в ней все сыграли превосходно), а следу­ющий за поединком разговор, ка­залось бы, второстепенных персо­нажей — дьякона Победова и му­сульманина Кербалая. «Твой бог — и мой бог все равно» — это прозву­чало как важнейший вывод. Оба исполнителя, Вадим Лунгу и Васи­лий Гетманов, несмотря на то, что являются еще студентами институ­та кино и телевидения, с задачей справились прекрасно.

Подготовлен еще и второй состав. Леонид Алимов обещал менять актеров на премьерных показах. В чем-то это изменит спектакль, но ведь на то он и театр, чтобы каждый вечер быть иным!

Дуэль, Которая Не Заканчивается
Автор Виктор Орлов

В Театре им.В.Ф.Комиссаржевской состоялась премьера спектакля «ДУЭЛЬ» по повести А.П.Чехова
Первое упоминание о замысле, очень напоминающем сюжет «Дуэли», находится еще в письме Чехова 1888 года. Через несколько месяцев после поездки по Кавказу, в ноябре 1888 года, Чехов писал А. С. Суворину: «Ах, какой я начал рассказ! <…> Пишу на тему о любви. Форму избрал фельетонно-беллетристическую. Порядочный человек увёз от порядочного человека жену и пишет об этом своё мнение; живет с ней — мнение; расходится — опять мнение. Мельком говорю о театре, о предрассудочности „несходства убеждений“, о Военно-Грузинской дороге, о семейной жизни, о неспособности современного интеллигента к этой жизни, о Печорине, об Онегине, о Казбеке».

Но основательно приступить к написанию повести Чехов смог лишь в конце 1890 года, сразу же по возвращении в Москву с острова Сахалин. И эта историческая деталь очень важна, так как поездка на Сахалин разделила творчество и жизнь Чехова на две части. Эта поездка стала гражданским подвигом великого писателя, имеющего больные легкие (ах, как же это созвучно окружающей нас реальности!). Основной задачей, которую себе поставил Чехов, стала масштабная перепись населения. Благодаря этому Антон Павлович смог посетить все тюремные камеры и лично поговорить с каждым каторжным. Изучал он и местных чиновников, а также состояние больниц, виды принудительного труда и наказаний.
В 1891 году писатель создал всего два текста — «Остров Сахалин» и «Дуэль».

Режиссер Леонид Алимов:
И с этого момента, мне так кажется, начинается «новый» Чехов – за 13 лет до смерти. Здесь начинается Чехов «Чайки», «Вишневого сада», рассказов «Архиерей», «Невеста», «Черный монах», «Палата №6» — это Чехов абсолютных полутонов, нюансов, слов между словами и мыслей между слов. Здесь уже часто говорится одно, подразумевается другое, думается третье. И это новый, совершенно переродившийся после поездки по стране и миру Чехов-писатель, человек и гражданин. В итоге получилась, на мой взгляд, важнейшая книга о переломном моменте в развитии и нашей страны, и Европы, и мира в целом.

Действительно, после Сахалина перед нами уже писатель-новатор. Дуэль у Чехова в отличии от его классических предшественников ничем не заканчивается, в ней нет трагедии, она только повод для разговора. Вместо трагедии тут пикник. Ведь, как известно, в жизни стреляются не каждую минуту. «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни…»

Для Леонида Алимова в данной повести Чехова главное не любовная линия, а социальный конфликт, который особенно обостряется в эпоху самоизоляции и гаджетов. Что ж, авторам постановки удалось попасть в самый нерв и создать чрезвычайно актуальный спектакль с абсолютно современной сценографией, который отзывается на текущие события в России и в мире.

Инсценировка, постановка и музыкальное оформление Леонида Алимова
Художник — постановщик Анвар Гумаров
Художник по костюмам Марина Агапова
Художник по свету Тарас Михалевский
Педагог по вокалу Анна Чернова
Хореограф Римма Саркисян
Звуковое оформление Елены Лосевой
Художник по гриму Анна — София Китаева

Продолжительность спектакля – 2 ч.40 мин. с антрактом

В спектакле заняты: народный артист России Георгий Корольчук; заслуженные артисты России Маргарита Бычкова, Владимир Богданов, Александр Большаков, Александр Вонтов; артисты Кристина Кузьмина, Елизавета Фалилеева, Игорь Андреев, Александр Анисимов, Иван Васильев, Александр Ганелин, Владимир Крылов, Александр Макин, а также студенты СПбГИКиТ Василий Гетманов, Вадим Лунгу, Алексей Бондаренко

На сцену Театра им. В. Ф. Комиссаржевской вышли герои повести А. П. Чехова «Дуэль».

Тема дуэли – одна из самых популярных в отечественной литературе. Весь XIX век насквозь пронизан дуэлями. У Пушкина и Лермонтова, Льва Толстого и Достоевского на поединках держатся главные произведения. Замыкают этот парад Куприн и Чехов. И от них эхо еще до сих пор раздается на просторах русской словесности. «Дуэль не состоялась или перенесена, / А в тридцать три распяли, но не сильно…» – это уже из Высоцкого.

Но сегодня речь о Чехове. Тему, столь навязчивую и трагическую, он обойти не может, но замыкает век дуэли с изрядной долей иронии, а порой и цинизма. Об убитом на дуэли бароне Тузенбахе в «Трех сестрах» говорится: «Одним бароном больше, одним меньше – не все ли равно?».

Режиссер и автор инсценировки Леонид Алимов с пьесами Чехова хорошо знаком. Будучи актером МДТ, сам играл в спектаклях Льва Додина. Не потому ли финал спектакля «Дуэль» он густо оснащает прямо-таки горстями реплик чеховских персонажей, подчеркивая их родство. Действительно, из «Дуэли» вышло множество тем, типов, сюжетов, в более поздней прозе и в пьесах яснее и глубже прописанных. Повесть, которую он вывел на сцену, – талантливый эскиз будущих шедевров. В монологах Лаевского слышатся стенания дяди Вани о пропавшей жизни. В образе доктора Самойленко есть сходство и с Чебутыкиным, и Симеоновым-Пищиком, и с Астровым, и с десятком чеховских докторов, которых писатель щедро наделил опытом своей врачебной практики. Отголоски черного юмора фон Корена позже перейдут даже к Соленому с его злой шуткой: «Если бы этот ребенок был мой, то я бы изжарил его на сковородке и съел бы»…

Наблюдая за настроениями конца своего века, размышляя о «герое нашего времени», Чехов предвидит еще более масштабные разочарования века будущего.

Спектакль начинает человек с ружьем – Ачмианов (Александр Ганелин). Он фланирует по горизонту сцены, игриво прицеливаясь то в одну мишень, то в другую. Вот оно, то самое чеховское ружье, которое должно когда-нибудь выстрелить. Но пока в южном городке у моря царит сонная атмосфера, которую взрывает лишь горячий монолог главного героя Лаевского. Владимир Крылов давно пристрастился к ролям мизантропов и нарушителей спокойствия. Недовольство жизнью, собою и окружающими – это ему близко и знакомо. С изрядной пылкостью, даром что с похмелья, Лаевский отчаянно и громко жалуется на жизнь. Вынести вопли неврастеника и неудачника в состоянии только сердобольный доктор. А вот терпение зрителя довольно быстро иссякает.

Между тем симпатиям публики нужно на что-то опереться. Доктор в исполнении Владимира Богданова хорош, но как-то слишком снисходителен к слабостям человеческим. Мрачный резонер фон Корен в исполнении Александра Макина – фигура невнятная, и ему не избежать сравнений с Владимиром Высоцким, сыгравшим этого героя в кино. Кристина Кузьмина (Надежда Федоровна) неотразима как в домашнем платье, так и в купальном костюме, но – причина многих бед главного героя – как-то уж слишком похожа на людоедку Эллочку…

Среда, которая заела главного героя, чиновно-пляжное общество обрисованы, пожалуй, излишне сатирически. В знойном воздухе витает идея, что, мол, все беды от баб. Для подкрепления этой не лишенной оснований мысли на сцену выплывает мадам Битюгова в исполнении примадонны характерного амплуа Маргариты Бычковой. Несомненная любимица публики, актриса мгновенно берет все внимание зала, и мы забываем о страданиях Лаевского и о назревающей дуэли. Что ж, у Чехова сказано, что женщина играет в жизни «роковую, подавляющую роль». В данном случае «шерше ля фам» относится к бенефису актрисы, превратившей эпизодическое лицо в центральное. Едва ли это идет на пользу спектаклю в целом, но свои аплодисменты артистка срывает.

Немалого труда стоило режиссеру вернуться к серьезному разговору о смысле жизни, о моральных ценностях – истинных и мнимых. Резкая смена тона и стиля во втором акте помогла главному герою реабилитироваться. Добиться такого внимания, как мадам Битюгова, он, конечно, не смог, но все же страх и отчаяние героя на краю бездны вызвали у зрителей сочувствие. Дуэль обернулась фарсом, однако и на сцене, и в зале воцарилось напряжение, которого и ждешь от чеховских спектаклей. Герои пережили метаморфозу, ради которой, наверное, и была написана эта повесть.

Перемены, произошедшие с персонажами, подчеркнула стильная сценография Анвара Гумарова. Игрой света художник передал красоту южной природы, лодки, выброшенные на берег и выбеленные солнцем, реально воплотили формулу «любовная лодка разбилась о быт» – крушение надежд, идеалов. Но ближе к финалу кельи-лодочки обретают очертания часовен, намекая на шанс духовного возрождения…

Каждый интерпретатор классики сегодня – постмодернист. Вступая в диалог с первоисточником, кто-то пляшет на костях великих авторов, кто-то старается поставить «как в оригинале». Режиссер Алимов выбрал третий путь, понимая, что поединок с Чеховым легко проиграть. Время действия он приблизил к нашим дням (без пошлого осовременивания). Позволил героям бушевать и комиковать в начале, чтобы затем подчеркнуть ирреальность ситуации, в которую они себя загнали. Этот ход сработал.

Однако неплохо бы и артистам помнить о природе комического у Чехова. Автор «Дуэли» настойчиво называл свои пьесы комедиями, но Антошей Чехонте уже не был.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 19 (6857) от 04.02.2021 под заголовком «Дуэль не состоялась, но…».

Повесть «Дуэль» была написана Антоном Чеховым в 1891 году, когда тема барчуков-тунеядцев достаточно широко обсуждалась в литературе. Стали модны образы дворян-тружеников типа Евгения Базарова в «Отцах и детях» Ивана Тургенева. В «Дуэли» подобная работящая натура воплощена в персоне молодого зоолога Фон Корена (актер Иван Васильев), который на Черном море изучает фауну. Ему противопоставлен образ Ивана Лаевского (Владимир Крылов), типичного «прожигателя жизни», сбежавшего на Кавказ из Петербурга с чужой женой Надеждой Федоровной и вызвавшего этим поступком справедливый гнев своей богатой матери. Так, в глуши, в деревне, на Кавказе встречаются человек дела и «осколок крепостничества, неудачник, лишний человек», совершенно не желающий работать. Столкновение типажей неизбежно и естественно. Как в повести, так и на сцене закипают страсти, возникает конфликт темпераментов, взглядов, характеров.

«Мне кажется невероятно важным в русском репертуарном театре иметь разноплановые спектакли по чеховским произведениям, благо творческое наследие Антона Павловича дает нам такую возможность. Есть у него и коротенькие водевили-шутки, есть и юмористические рассказы, есть массив классических пьес, есть смешные «бытовые» рассказы и тексты просто-таки на уровне античных трагедий – выбирай что хочешь, что тебе необходимо и что волнует в данный момент твоей жизни, творческой и человеческой, – считает режиссер-постановщик Леонид Алимов. – И хотя, конечно, повесть «Дуэль» – знаменитая, есть инсценировки, идут спектакли в разных театрах, существуют киноверсии, но все-таки нет такой «заигранности», как, к примеру, у пьес «классической обоймы».

Объектом нравственного конфликта главных героев становится сожительница Лаевского Надежда Федоровна, ветреная соблазнительница, кокотка, успевшая завести на Кавказе еще одного любовника – полицейского пристава Кирилина. Елизавета Фалилеева в этой роли невероятно хороша и соблазнительна – как в выходном платье, так и в купальном костюме. Срывае­т заслуженные овации во втором действии заслуженная артистка России Маргарита Бычкова, исполнительница роли Марьи Константиновны, местной блюстительницы нравственности.

Еще одна любимая русскими классиками тема – истинной веры также затронута в «Дуэли». Ее воплощением становится дьякон Победов (Вадим Лунгу). Когда Фон Корен спрашивает его, хорошо ли дьяк образован по богословской части, Победов отвечает искренне и просто: «Да не очень», – ведь его вера не в знании, она в сердце и такая, что «горами движет!».

«И только лишь эта безусловная и ничем не поколебимая вера юного дьяка спасает очень многих участников истории. Дьякон – ангел. Спрятанный у Чехова под рясу этого священника, вечно голодного и ловящего каждую свободную минуту рыбок в море. У Чехова всегда так, без всякого морализаторства – каждый делает выводы сам», – резюмирует главный режиссер театра Леонид Алимов.

Как известно из повести, после дуэли все заканчивается позитивно – Лаевский с Надеждой Федоровной венчаются законным браком и приступают к созидательному труду – он что-то переписывает, отдает долги, она работает в своем хозяйстве, выращивает овощи, держит кур. Фон Корен, вечный труженик, уезжает в долгую тяжелую экспедицию. Постановку Леонида Алимова по Чехову можно назвать вполне классической: Владимир Крылов, играющий Лаевского, полон истеричных страданий и ощущения собственной никчемности, Иван Васильев – Фон Корен чеканит слова и шаги. Обращает на себя внимание прекрасная работа художника-постановщика Анвара Гумарова – пространство сцены замечательно решено в стилистике южного моря и яркого солнца.

Чеховская повесть «Дуэль» написана 130 лет назад. Герои повести запутались вконец — и в личных отношениях, и в мыслях о своем земном предназначении. Сбежавший на Кавказ с чужой женой герой Лаевский рефлексирует вместо того, чтобы заняться чем-то дельным. Его противник, целеустремленный дарвинист-зоолог фон Корен, убежден, что ради счастья человечества нужно избавляться от несовершенных личностей, которые ни на что дельное в этой жизни не способны. Чем все закончится? Интрига. Чеховские современники запутались, критики ужасно спорили: кого считать героем положительным. Даже ругали повесть. А она, как оказалось, современна даже в наши дни.о:

Как-то выходит так, что авторов разных текстов сейчас становится все больше — но актуальнее всего, живее и осмысленней при этом остаются классики. Вот и главный режиссер петербургского театра им. Комиссаржевской Леонид Алимов поставил новый спектакль — по Чехову. Почему? Это мы с ним и обсудили.

Чехов написал всего-то пять крупноформатных пьес, но уже больше ста лет не сходит со сцены. Это парадокс?

Леонид Алимов: Это мое глубокое убеждение: русский репертуарный театр должен иметь в своей афише самого разнообразного Чехова! Не только его сакральные драматургические тексты, пьесы последней поры жизни, но и водевили, и инсценировки юмористических рассказов, больших вещей вроде повести «Степь» или рассказа «Архиерей» — они просто какой -то библейской мощи.

Тогда тем более, почему вы взялись именно за «Дуэль»?

Леонид Алимов: Здесь тысячи пудов любви, а для меня это самое главное! Эту повесть Чехов написал в один из переломных периодов своей жизни — после возвращения из чудовищно тяжелой в физическом, моральном, душевном и психологическом плане — поездки на остров Сахалин, в которой он почувствовал, какие серьезные перемены происходят в обществе. Не только в нашем, но и в целом в мире. Зарождаются новые идеологии, по Европе бродит призрак коммунизма, все бредят ниспровергателем бога Ницше, зачитываются эволюционистом Спенсером. И мир начинает делиться на те идеологические страты, которые так блестяще описал Чехов: на «сверхлюдей» (как зоолог, практически фашиствующий индивидуалист Николай фон Корен) и на «лишних» (как рефлексирующий, неспособный сопротивляться злу Иван Лаевский). Мне очень интересно: как сложилась бы их судьба после 1917 года.

Повести сто тридцать лет, но в России по-прежнему делятся на красных и белых: или «за» или «против», третьего не дано.

Леонид Алимов: К сожалению, это так. Но для того, что сейчас происходит, к примеру, в соцсетях, слово «дуэль» слишком изящно. Там все между собой не просто в состоянии конфликта, а войны. Там не просто выпускают пар. Все это, к сожалению, выливается в реальность, в межнациональные, межличностные, семейные отношения.

В спектакле не случайно, видимо, артисты не в костюмах конца позапрошлого века — выглядят абсолютно современно.

Леонид Алимов: Когда мы делали, к примеру, «Обломова» нам важен был «историзм». Читая Гончарова, ты, действительно погружаешься в другую эпоху. А язык «Дуэли» Чехова абсолютно созвучен нашему нынешнему. И образы близки. Лаевский — хипстер. Фон Корен будто вышел из модного столичного кафе. Даже дьяка Победова, который для нас главный герой этой истории, можно встретить сегодня в русской глубинке.

Какое отношение дьяк имеет к этому противостоянию «сверхчеловека» и «лишнего человека»?

Леонид Алимов: Он озвучивает самые сокровенные мысли самого Чехова. Для героев этой истории спасение — в этом юном, нищем, не шибко образованном, но истинно верующем дьяке. Одного он спасает от смерти, другого от самого страшного греха — смертоубийства. Для меня «Дуэль» — история о Вере как чуде, как ее и представляет себе Чехов.

Чехов был убежденным дарвинистом, вернулся из поездки на Сахалин с этой новой верой в спасительное чудо. Сегодня такие разговоры о божественном — не слишком, скажем так, старомодны?

Леонид Алимов: В одном из писем издатель Суворин пишет Антону Павловичу, что никто не поймет такой «святочный» финал «Дуэли», где главные герои буквально «перерождаются». И в самом деле, вышли разгромные критические статьи. «Дуэль» получила от тогдашней «читающей публики» по полной программе…

… И Чехов в очередной раз убедился, что интеллигенция, да и вообще все люди «лицемерны, фальшивы, истеричны, невоспитанны, лживы»?

Леонид Алимов: Он и в самом деле был великолепным диагностом. Есть много воспоминаний современников о Чехове, как о прекрасном враче-диагносте. А как писатель, да и как гражданин, он глубоко и тонко понимал Россию — как никто, пожалуй.

Вы говорите о героях повести — а как сложилась бы судьба самого Чехова, доживи он до революции? Вписался бы он в новую реальность?

Леонид Алимов: Думаю, умер бы от тоски, увидев происходящее.

Как Блок?

Леонид Алимов: Был путь Бунина, путь агрессивного неприятия происходящего на родине. А был путь Блока, Василия Розанова… Мне почему-то кажется, доживи Антон Павлович до семнадцатого года, он просто замолчал бы.

Чехов умер 116 лет назад. Неужели сегодня никто не может точнее написать если не о божественном, то о нашем вечном и неразрешимом дуализме?

Леонид Алимов: Как он — нет. Я это говорю не голословно — читать приходится очень много. В пандемический год я был приглашен в жюри нескольких конкурсов современной драматургии: в одном конкурсе участвовало 42 пьесы, в другом 24, в третьем 19. Но…

Какая-то тенденция высветилась?

Леонид Алимов: Да, очень любопытная. Совершенно молодые авторы стали писать тексты на документально-исторической основе. Про декабристов, про народовольцев, про провинциальных подвижников…. Обратились к церковной теме. Мне кажется, ищут какую-то новую опору, очевидно, чтобы не потеряться в мире фейков, хайпов и информационных войн.

И все же…

Леонид Алимов: И все же — треть пьес из тех, что я прочел, достойны быть поставленными. Но потом читаю рассказ Набокова, и энтузиазм улетучивается! Или, к примеру, читаю, как Лаевский в чеховской «Дуэли» со своей невенчанной женою разговаривают про то, что неплохо было бы борща сварить. И в этом нелепом вроде бы диалоге столько живого, современного! Такой печали нынешней моей жизни я не найду пока, увы, у современных авторов. Как ни удивительно, умирающий от чахотки Чехов излучает больше оптимизма, чем десять молодых и бодрых современных авторов.

Как говорится у него в «Степи», — «жизнь страшна, но и чудесна».

Леонид Алимов: Ключевое слово для меня — «чудесна»! «Степь», кстати, я тоже мечтаю поставить, я ведь и сам родом из донских степей между Ростовом и Волгоградом… Прямо из тех просторов, что описаны в «Тихом Доне». Очень бы хотелось и за Шолохова взяться — но кто ж сыграет Гришку Мелехова да Аксинью?!

ЧЕХОВ: ЛИТЕРАТУРА-ДУЭЛЬ-ТЕАТР

«Дуэль». А. Чехов.
Театр им. В. Ф. Комиссаржевской.
Инсценировка, постановка и музыкальное оформление Леонида Алимова, художник Анвар Гумаров.

Почти каждый раз, когда режиссер и театр берутся за чеховскую прозу, приходится занудничать и начинать с вопросов. Например: что оттолкнуло от пьесы — от театра и драматического действия, и привлекло к тому, что особо и не напрашивалось стать театром? У Чехова, который вошел в мировую культуру именно как автор пьес, в случае «Дуэли» был выбор, но она, «Дуэль», оказалась расслышанной и сделанной все-таки как повесть. Конечно, сцена и режиссер всегда в своих особых правах, но задаться вопросом «что за особое право на этот раз?» — не лишне.

Мотивы могут быть разными, а положение, скорее всего, окажется двойственным. Иногда, случается, есть «в арсенале» Олег Даль, которого можно запустить на экран, и даже там, на этом экране, «задышит» драматическим действием все что угодно. Можно быть по природе «драматистом» — специализироваться на «прозе в театре». Это очень особый склад ума, а на выходе — особый театральный текст, но и вопросы тоже очень особые. Можно, в конце концов, первого не иметь, на втором не специализироваться и просто видеть театр во всем, что окажется под рукой или под ногой (трюизм «о телефонном справочнике»), — у таких режиссеров никогда не возникает трудностей, а у критики, соответственно, вопросов. Наконец, можно знать и понимать, что сегодня драматическое действие не такое, как прежде, и просто прикрываться драматургией уже не получается. Но тогда придется предложить свой особый вариант и свой особый театральный текст. В случае спектакля Леонида Алимова в Театре Комиссаржевской ни первое, ни второе, ни третье, ни четвертое ясно не читаются и не работают, а вопросы только множатся.

Чеховскую «Дуэль» Алимов превращает «в драму» механически, работает «по признакам». Оставляет от повести сумму диалогов и монологов, событий и мест, но выкидывает «закадровые» авторские, то есть междусобытийные, рассуждения о героях. Конечно, проза в драму тут автоматически не превращается, а драматическое действие этой «суммой» не обеспечивается.

Впрочем, здесь же и выясняется, что режиссер не задумывал «перекроить» мирового классика, отречься, сломать и слепить нечто свое — так сказать, назло противникам «новых форм». То есть, говоря по существу, Алимов решил Чехову не мешать. Только чуть-чуть раскрасить театральным «духом» и добиться этим некой первозданности (настоящий Чехов!): сделать «литературный» театр — «про» литературу и «по» литературе.

Этим театральным духом и про-чеховскими заветами о полутонах и междусловии зачинает Алимов. Сцена театра затемнена и прикрыта легкой занавесью. Слева появляется татарин Кербалай (Василий Гетманов), становится на колени и совершает намаз. За занавесью видны силуэты со свечами в руках — эти силуэты заводят церковные песнопения. Все это — одновременно и вполне таинственно. Междусловие образуется механически: буквально — в песнях и двух группах, а полутона — в свечах за занавесью.

После этого вступления, наконец, освещается все пространство. Авансцена открыта, на ней — самая настоящая, но по-декорационному отделанная белая лодка — лобное место, откуда будут произнесены самые горячие монологи, и еще несколько лодок в глубине. Задник — синий условный, который так же условно на протяжении спектакля будет менять цвета: и оранжевый, и черный — всякий разный, иллюстрирующий внутреннее напряжение или внутреннее опустошение.

У кулис — длинные белые прямоугольные конструкции, по три с каждой стороны, похожие на пирсы. Сейчас — сложенные острым углом «внутрь» сцены, шесть «восходящих» в кулисы треугольников. Потом их вытянут, поднимут «столбиком» — так, что верхушка будет колыхаться под колосниками. Потом конструкции согнутся под углом 90 градусов буквой «г», потом будут образовывать нечто, напоминающее (быть может, в честь дьякона Победова) своды храма (хотя все слишком условно, чтобы строить предположения). Потом — беспорядочно подниматься и опускаться, и заставлять зрителя нервничать — слишком шаткие, того и гляди свалятся на актеров.

Ни точно, ни даже приблизительно определить функцию этих конструкций невозможно. Считать художественный образ — тоже. Образ — он образ чего-то. Здесь же — ничего. Может, пирс, может, крыша, может, дуло ружья. Может, что-то еще или кардинальное иное. Бесконечность: только и получается, что пустота и ничего.

На фоне этих беспорядочных колыханий — то, что оставил театр от Чехова. Именно оставил — потому что без междусобытийных авторских высказываний сюжет на сцене свелся к двум вполне странным мужчинам и одной неясной женщине: первый, Лаевский, зачем-то разлюбил, второй, фон Корен, зачем-то ненавидит первого, третья, Надежда Федоровна, зачем-то иногда актрисничает, иногда актрисничает по-цыгански, и боится первого. Есть и другие герои, в частности, дьякон Победов. Тому непременно — раз уж дьякон — нужно про любовь к ближнему, единую веру, и непременно с авансцены. Но почему, отчего, а главное, зачем всем чего-то нужно, почему все «по-актерски» страдают, хотя и страдают все-таки редко и совсем уж «эстрадно», — непонятно.

В анонсе спектакля можно прочесть об идеологии — рефлексирующий Лаевский и фашиствующий фон Корен. Но ни Чехов не идеолог, ни театр — он чужд идеологии в прямом смысле слова, если эта идеология мимо театрального содержания. Здесь — всё мимо, потому что нет того, что театр делает театром, — драматического действия. Есть актеры в костюмах, есть декорации, и есть то, что вырвано из Чехова, — всем этим и пытаются обеспечить «литературную первозданность».

Но этот режиссерский концепт, который обеспечивает фон для литературы — даже если и делать про «идеологию», — чужд самому принципу построения и ведения жизни на сцене Театра Комиссаржевской.

Три часа перед нами — изолированные номера эстрадного характера. Вот Самойленко (Владимир Богданов) полминутки похрапит под газетой, пока Лаевский (Владимир Крылов) с похмелья будет заливаться соловьем. Вот Мария Константиновна (Маргарита Бычкова), пышногрудая женщина в возрасте, потанцует перед мужицким «табором» и перед зрителями, а потом резко все, чистенькие, как ангелочки, запоют «Святый Боже» под дирижирование юродивенького дьякона Победова (Вадим Лунгу). Вообще, будет много песен (например, романс «Ах, зачем эта ночь так была хороша») и будет много номеров комического характера.

Эти номера — вовсе не лацци — в самом высшем смысле слова, не водевильная — сильная театральная — эстетика. Мельче, меньше и как будто бы зазря — жаль актерскую энергию, когда актеры без ролей.

Без ролей они ровно потому, что играть некого и нечего. Актеры на сцене выступают не в ролях, а в неких «имиджевых масочках», которые ориентированы на зрителя. Можно храпеть, прикрывшись газетой, можно в слишком бальзаковском возрасте махать пышной грудью перед зрителем. И нужно сказать, что все это — часто смешно, и старшее поколение спектакля «транслирует» в меру. Только вот все-таки — играет не роли.

Потом — то туда, то сюда снуют лодки, меняются цвета задника, меняется положение боковых конструкций и говорятся чеховские реплики. Потом, наконец, стреляются. Лаевский, в полном безумии, будет после дуэли целовать жену под романтическую музыку в стиле Людовико Эйнауди. А потом — актер Вадим Лунгу, которого приговорили к репликам чеховского дьякона Победова, в лодке на авансцене произнесет монолог, но он, этот монолог, не «расслышится» после всех эстрадных экзерсисов и неясных движений декораций. Или считается — по инерции — как очередная комическая сценка.

Возможно, у этого монолога и у этого персонажа, Победова, — высокая публицистическая повестка. И в этой повестке, возможно, театральный зритель и расслышит Чехова. У всех, у публики и у сцены, свое особое право. Но придется повторить: один герой драматизм не обеспечивает (для противостояния должны быть две стороны), и даже такие альтруистические и высокие намерения — они никогда не обещают театра и никогда его не заменят.

Впрочем, особое право — выбора в том числе. Здесь и начинается «дуэль»: теперь Чехова можно и дома почитать, и в Театре Комиссаржевской увидеть. А еще можно посмотреть (или пересмотреть) фильм «Плохой хороший человек» с Олегом Далем. Правда, есть вероятность, что получится, как в «Дуэли» — потому и повесть, что без кульминации.

Видеосюжеты