Кузнецова Татьяна Борисовна

Светлана Мазур    КУЛЬТУРА 09 июня 2022

Две женщины случайно встречаются ночью на обочине дороги. Одна убежала от мужа и взрослой дочери, которым нужна была только в роли домохозяйки, вторая — из дома престарелых, куда ее поместил сын. Так начинается спектакль «Беглянки» — премьера Театра имени В. Ф. Комиссаржевской. Лирическую комедию поставил главный режиссер театра Леонид Алимов по пьесе Кристофа Дютюрона. А беглянками стали две заслуженные артистки России — Наталья ОРЛОВА и Татьяна КУЗНЕЦОВА. Их героини проживают авантюрную, забавную историю, круто изменившую судьбу каждой, и делают это легко, остроумно и трогательно. Зрителям есть чему поучиться, о чем подумать и поговорить.

— Наталья Михайловна, почему именно премьерой «Беглянок» вы решили отметить свой юбилей — 55 лет на сцене? Все‑таки это спектакль на двоих, и его успех пришлось делить поровну с Татьяной…

Наталья Орлова: — Я ненавижу юбилеи и бенефисов устраивать не собиралась. И вдруг однажды прихожу в гримерку — лежит у меня пьеса. «Что это?» — спрашиваю. «А ты почитай», — говорит Тамара Михайловна Абросимова, народная наша артистка, с которой мы уже пожизненно и в гримерке, и вообще. Я начинаю читать — и не могу оторваться. И что‑то во мне такое всколыхнулось. Ну, думаю, надо, может, это и сыграть? Дала почитать пьесу Тане Кузнецовой, моей давней партнерше, талантливому человеку, потому что увидела именно ее в одной из двух ролей. Предложила сыграть — она согласилась. Нашему главному режиссеру Алимову Леониду Александровичу пьеса тоже понравилась, и он с ней тут же пошел к Виктору Абрамовичу Новикову, нашему художественному руководителю. Виктор Абрамович позвал нас с Таней и сказал: «Девочки, я так рад, что вы захотели сыграть на Малой сцене». И нам уже деваться было некуда, хотя мы о Малой сцене не думали… За семь месяцев родился этот спектакль — можно сказать, недоношенный ребенок.

Татьяна Кузнецова: — Еще какой доношенный — сейчас так долго вообще не репетируют.

Н. О.: — Это правда. Поначалу мне очень тяжело работалось… Я даже говорила: давайте возьмем другую актрису.

— Вместо вас?

Н. О.: — Вместо меня. Но Алимов сказал: ни в коем случае.

— Если продолжить ваше сравнение рождения спектакля с рождением ребенка — у вас просто был токсикоз.

Т. К.: — И сложные роды.

Н. О.: — Мы не ели, не спали, когда спектакль создавали.

Т. К.: — Это все‑таки переводная вещь, и хотелось выдержать ее стилистику, вскочить в нее, присвоить себе эту французскую легкость, моментальный переход от разных эмоций, от одной интонации к другой… Во Франции роли беглянок исполняли знаменитые актрисы, а мою — вообще стендаперша, ну очень там популярная. Мы посмотрели в записи — они играли в стиле варьете: гэги — гэги — гэги.

Статья по теме:

В Эрмитажном театре начал работу Петровский конгресс

Н. О.: — Да, и был момент, когда мы это увидели — и тоже давай наяривать на репетиции в этом же ключе: а-ха, ха-ха!

Т. К.: — А потом убрали все это. Было понятно, что такого смеха всю дорогу не будет и не должно быть. У нас другая школа: проживания, переживания, пропустить через себя…

Н. О.: — Наши героини не плоские, они многогранные, играя их, нам было что развивать в себе. Когда мы с Таней обсуждали пьесу, у каждой возникали ка­кие‑то ассоциации из собственной жизни.

— Вам тоже случалось от чего‑то убегать?

Т. К.: — Каждый, наверное, должен через это пройти. Человек рожден для развития души, и если она вдруг перестала развиваться и просит чего‑то иного — не нужно бояться все сменить и убежать. Необязательно из дома в никуда — с чемоданом, на эмоциях. Можно совершить бегство из нелюбви в любовь, в понимание, в саму себя. Вот героиня Натальи Михайловны, она постарше, снимает с моей, более молодой, всю шелуху, все лишнее и наносное, как с луковицы…

Н. О.: — И пускает ее в другую жизнь.

Т. К.: — Предлагает: да попробуй ты наконец живой огонь, а не электрический камин, образно говоря. Вообще это обоюдная история: одна героиня дает другой новый взгляд на жизнь, а вторая своей старшей подруге жизнь просто продлевает. Кажется, таких спектаклей о женской дружбе еще не было.

— Зато о женском соперничестве — полно. Например, «Театр» по Сомерсету Моэму, в котором вы тоже вместе играете и героиня Татьяны побеждает соперницу своим искусством и женскими хитростями. В жизни приходилось делать нечто подобное?

Т. К.: — В «Театре» взрослая женщина влюбилась в молодого мужчину. В моей жизни такой ситуации не было, но когда я готовилась к спектаклю, спрашивала про нее, читала, смотрела. И поняла, что это очень сильная привязка, вот просто на физическом уровне — как наркотик. Когда такой союз распадается, женщина просто начинает умирать. Как из этого выходить? Мою Джулию спасает сцена.

— Как сказал один комик одной инженю, покинутой возлюбленным, в рассказе Чехова «Месть»: «Искусство — самый радикальный утешитель».

Н. О.: — А если женщина не актриса и вообще не имеет отношения к искусству — в чем искать спасение?

Т. К.: — В своем любимом деле или увлечении, в каком‑то творчестве другом.

— Вам проще — у вас на эту тему богатый театральный опыт.

Т. К.: — У меня в «Театре» уже третий любовник. Когда первый — Ваня Васильев — возмужал, взяли Игоря Андреева. Он чудесный, легкий, с юмором, но уехал в Москву. Игорь — брат Паулины Андреевой, и она его все‑таки переманила. Я плакала: прощай, моя любовь! Сейчас ввели молодого актера — Женю Кошелева, красавца-героя. Боюсь, как бы и он не сбежал в кино. Уже тащат, уже весь в пробах.

— В «Театре» исполнительницей роли вашей юной соперницы оказалась собственная дочь. Не жалко затмевать ее по сюжету своим немыслимым талантом?

Т. К.: — Ну это же не мы с Варей, а созданные нами образы. И потом, я же говорю ей в финале: «Вы будете хорошей актрисой, я вам обещаю».

— Хорошей актрисой она уже стала?

Т. К.: — У нее все впереди. Мне очень нравится, что Варюшка делает в «Докторе Живаго». Она там играет Тоню Громеко — и как она прочитала прощальное письмо любимому мужу перед отъездом в Париж!

Н. О.: — Сегодняшняя молодежь — классная. Свободные люди, раскрепощенные. Мы с внучкой на одной жердочке сидим и на все темы можем говорить. Понимаем друг друга с полуслова. Мне нравится и ее окружение, и как она мыслит, и к чему стремится, и ее свежий взгляд на жизнь и на искусство. Она и меня этим питает. А моя дочка — вообще мой талисман: не пропускает ни одного моего спектакля, приводит друзей и очень гордится своей мамой, а если делает замечания — всегда оказывается права. И всегда подскажет какое‑то важное, интересное и небанальное решение.

Т. К.: — Мои студенты в Институте кино и телевидения делают интереснейшие вещи. Вот недавно показали отрывок из «Преступления и наказания» — диалог Сонечки Мармеладовой и Раскольникова, — и я поняла, что мне даже ничего поправлять не надо. Чуть-чуть мальчишке подсказала — и вдруг он выдал такое… Думаю: как?! Это просто очень круто.

— Битва за роли в театре наверняка бывает не менее страстной, чем за возлюбленных. Можно ревновать свою роль к другой актрисе?

Т. К.: — Ну наверное. Но я, например, если появлялся второй состав, просто отдавала свою роль другой актрисе. Кроме одного случая, когда поступить так не могла. Я тогда сидела, смотрела, что они делают на сцене, и тихо ревновала. Но открытых конфликтов я не знаю. Понимаете, руководитель театра Рубен Сергеевич Агамирзян был светлый человек, театр состоял из его учеников, и было единство, без которого в театре очень тяжело. Эта традиция, слава богу, осталась. Вот у нас с Натальей Михайловной получился такой джазовый спектакль, и в этом его прелесть, мы друг дружке можем помогать и что‑то менять по ходу пьесы.

Н. О.: — На третьем спектакле финал у нас получился чуть иначе. Я попросила: Танюша, сделай так, чтобы я заплакала. И она сделала. У меня ком в горле стоял от ее пронзительной интонации. Это когда наши героини встретились после разлуки, и она увидела, какой я стала развалюхой.

Т. К.: — Ничего себе развалюха! После премьеры «Беглянок» знакомые меня спросили: а сколько лет Наталье Михайловне — уже шестьдесят пять? Я ответила: не знаю.

Н. О.: — Когда меня спрашивают, я никогда не признаюсь: кто хочет, тот увидит. Иногда, правда, лет десять скидываю. А мне говорят: ой, а так хорошо выглядите. Ну, думаю, маловато скинула.

— Проклятый вопрос: что делать женщине, у которой душа молодая, а дата в паспорте… скажем так, другая?

Т. К.: — Оставаться верной своей женской природе. Потому что мы частенько ее забываем: или ноем, как дети, или работаем, как мужики. Вот Наталья Михайловна даже мужскую работу будет делать по‑женски изящно и изумительно. У нее можно учиться и учиться. А еще тому, какой это каждодневный труд души — взращивать любовь. Наталья Михайловна знает про это лучше, она всю жизнь в красивом, чудесном браке.

— Наталья Михайловна, не могу не спросить: как ваш знаменитый муж спортивный комментатор и телеведущий Геннадий Орлов прокомментировал премьеру «Беглянок»?

Н. О.: — Сказал: «Мне так жалко женщин стало». Спектакль ему понравился. Геночка у меня очень любит театр и все понимает. Еще когда он был футболистом, куда бы они ни приезжали — всюду ходил по театрам и музеям. Он и меня приучал к прекрасному, а когда привез в Ленинград, привел к замечательному педагогу по речи, настоящей аристократке. Сам он ходил на курсы в Театральный институт, работал над артикуляцией. А я записывала его репортажи, и он их потом прослушивал. С тех пор так и продолжаем вместе работать над собой.

— Правда, что вы дружили с ­Иосифом Бродским и даже жили в его полутора комнатах некоторое время?

Н. О.: — Мы провели там, по‑моему, две ночи. Иосиф сам нам это предложил и ушел, а мы спали на его большом кожаном диване. Входили в его полкомнаты через шкаф, который был обклеен яичными гнездами. Его родители были дома, и, когда мы с ними завтракали, я услышала шорох за дверью. Выхожу — и тут же соседка как отбрыкнет от двери! Меня это тогда настолько поразило, что я запомнила на всю жизнь. Помню, как мы шли с ­Иосифом по Литейному, и он выглядел таким франтом в куртке из искусственной замши, которую ему прислали из Америки, и о ботинок зажигал спичку, чтобы прикурить сигарету. Мы были из одной компании, я не считала Бродского каким‑то небожителем, но стихи его записывала в тетрадку. Молодые, несмышленые, мы собирались театральными компаниями, в какие‑то игры играли, обсуждали, кто что прочитал, тогда было неприлично не читать, любили джаз. Но и сейчас по поводу возраста переживать, по‑моему, не стоит, надо воспринимать его как данность. И продолжать увлекаться, вдохновляться жизнью, любить.

Т. К.: — Позволять себе.

— Что?

Т. К.: — А что душа просит.

— Душа часто хочет еще потрудиться, а заниматься любимым делом уже не дают: культ молодости процветает во многих компаниях. В театре, правда, героини спектаклей бывают разных возрастов…

Н. О.: — Однажды в молодости я замещала заболевшую возрастную актрису. Седые волосы мне делали, гримировали соответственно. А когда актриса поправилась, Рубен Сергеевич мне сказал: ну вот и все, больше тебе не надо это играть, еще наиграешься возрастных ролей. У Агамирзяна такое было кредо. А сегодня возрастные роли часто отдают молодым.

— А если когда‑нибудь все роли вдруг достанутся тем, кто помоложе?

Т. К.: — Будем сочинять себе роли сами. Бывает очень трудно принять ситуацию, когда у тебя что‑то несправедливо отнимают или не дают того, чего тебе хочется и чего ты действительно заслуживаешь. Но потом вдруг оказывается, что взамен тебе было уже приготовлено что‑то другое, более интересное и нужное именно сейчас. Мы же не знаем до конца ­своей судьбы.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 103 (7186) от 09.06.2022 под заголовком «От судьбы не уйдешь, но можно убежать».