Безымянная звезда

 «ПОСТОЯНСТВО ИНСТРУМЕНТА», или 20 ЛЕТ «БЕЗЫМЯННОЙ ЗВЕЗДЕ»

20.06.2024

 Актер Родион Приходько: … для звездного неба очень важно так называемое «постоянство инструмента» — то есть один инструмент в одной точке и как можно дольше, и тогда исключены ошибки. Если проводить аналогию, то долгоиграющий спектакль – это как бы «постоянство инструмента»: ты через него можешь понимать время…

21 июня 2024 г. Театр отметит 20-летие спектакля «Безымянная звезда». Этот удивительный спектакль, премьера которого состоялась в июне 2004 года, до сих пор вызывает восторги и безграничную любовь зрителей. В чем его секрет? Думается, что именно в нем «соединились» все составляющие: великолепная режиссура известного постановщика и педагога Вениамина Фильштинского, замечательная творческая команда, талантливые актерские работы, но главное – тема: вечная и неизбывная тяга человека к прекрасному, к идеальной любви и романтике, к жизни возвышенной и чистой…

Режиссер — заслуженный деятель искусств России Вениамин Фильштинский. В главных ролях — Родион Приходько и заслуженная артистка России Евгения ИгумноваВ ролях: народный артист России Георгий Корольчук, заслуженные артисты России Маргарита Бычкова, Александр Большаков, Евгений Ганелин, артисты Ольга Арикова, София Большакова, Екатерина Карманова, Варвара Репецкая, Семён Авралёв, Егор Бакулин, Константин Демидов, Юрий Ершов, Василий Гетманов, Вадим Лунгу.

Безымянная звезда – история двоих. Их любовь возникает как внезапный звездопад, в одну из ночей пролившийся на маленький город. Тонкая, изящная комедия о наивном учителе астрономии. О девушке-видении, миражом промелькнувшем в жизни захолустного городка и его обитателей… О том, что легче открыть на небе новую звезду, чем понять и удержать рядом любимую… История про звезду, которая хотела отклониться от своего пути и не смогла.

Режиссер Вениамин Фильштинский, Деловой Петербург, 2004:

«В центре спектакля – деловой человек, Григ, гражданский муж Моны, Безымянной звезды. А рядом с ним – два романтика, главных героя. Хотя, возможно, определение «романтик» здесь звучит грубовато. Правильно Пушкин сказал: «Хоть романтизма тут нимало не вижу я – да что нам в нем?». Дело не в романтизме, а в том, что идет поиск духовных основ, духовности как способа жизни. Учитель вычислил звезду, и Мона тоже увлеклась возможностью смотреть на звезды, думать о них, размышлять о каких-то нематериальных вещах. Но в финале деловой человек победил. Потому что такова реальность. И героиня возвращается к реальности. Это и есть главная проблема – почему Мона вернулась к Григу. Это эпицентр наших поисков и дискуссий с актерами.

«Безымянная звезда» производит впечатление комедии… Эта пьеса и смешит, и волнует безумно. Но нам необходимо установить точное соотношение найденной трактовки с индивидуальностью актеров. Это самое сложное. К тому же в искусстве вообще нельзя быть специалистом. Каждый раз все происходит заново».

Трогательная, красивая романтическая история встречи учителя астрономии и волею судьбы занесенной в его дом дамы полусвета знакома широкой публике по фильму Михаила Козакова с Игорем Костолевским и Анастасией Вертинской в главных ролях. В театре им.В.Ф.Комиссаржевской героев играют великолепные артисты Родион Приходько и Евгения Игумнова.

АКТЕРЫ СПЕКТАКЛЯ О СЕКРЕТЕ ДОЛГОЛЕТИЯ«БЕЗЫМЯННОЙ ЗВЕЗДЫ».

Артист театра Егор БАКУЛИН (Иким, помощник начальника вокзала):

Это был один из первых моих спектаклей в театре. В то время я еще учился в аспирантуре у Вениамина Михайловича Фильштинского, и он меня пригласил на маленькую роль в «Безымянную звезду». Спустя 20 лет работы в театре у меня достаточно много ролей, но когда в многочисленных интервью меня спрашивают про любимую, я всегда говорил и, наверное, до сих пор так и есть — это роль Икима. В пьесе это очень маленький персонаж, почти без слов, но, благодаря тому, что я в то время учился у Вениамина Михайловича, для которого этюдный метод – основа любой репетиции, наш Иким из функционального персонажа стал настоящей душой спектакля… Многие зрители с сожалением писали о том, что он не появляется во втором действии… У меня там появился целый мир свой, со своими шутками, и с годами каждое включение Икима в диалог или процесс всегда отличались какой-то зрительской реакцией. «Иким, приведи учителя! – А если он откажется? – А ты все равно приведи!» — так, благодаря этой моей вставленной реплике, изменилось следующее появление Мирою — я уже его за шкирку тащил…В финальной сцене 1 акта, когда герои думают, чем бы накормить Мону, у Икима есть реплика: «А я могу сливы надрать…», на что ему снисходительно отвечают: «Иким, она еще зеленая», — «А я ем…» — наивно говорит Иким… Вот такие маленькие «включения-появления» Икима с его утками, флажками, писульками создавали особую атмосферу этого вокзала, этого провинциального городка, этого мира странного, в который попадает главная героиня Мона. К моему герою Икиму у меня очень нежное чувство. За 20 лет спектакля, что я его играл, сменялись составы, сменялись вагончики и поезда, уже сменились три ученицы, а я всё играл и играл этого Икима… И только в этом году я передал его другому актеру и перестал играть в этом спектакле. Уже вокруг все моложе и моложе, а я всё хожу и хожу с флажком…

На свой юбилей к нам на спектакль пришел режиссер Вениамин Михайлович Фильштинский, который сказал мне очень дорогие слова: «Ты очень бережно сохранил свой персонаж, и только его приукрасил…» — это было невероятно ценно за 20 лет жизни в образе Икима… В тот день я поразился точным замечаниям Вениамина Михайловича каждому актеру, при этом он приговаривал: «Да-да-да, вы очень правильно играете, правильно существуете!». Саше Большакову он сказал: «Григ, ты приехал за ней, тебе наплевать, что ее окружает сейчас, ты любишь ее. Ты приехал за ней только потому, что ты ее любишь», а для Родиона-Мирою тоже подобрал очень точные слова: «Как только Григ ее забирает, с тебя морок спадает, и ты тут же начинаешь заниматься своим любимым делом. А твое любимое дело – это звезды. Она тебя на короткий миг отвлекла, но, как только она исчезает, ты опять бросаешься к своей науке, потому что для тебя она – самая главная!» — и я снова бесконечно удивился и восхитился, насколько точно режиссер-мастер короткими репликами стряхнул труху лет персонажей и спектакля, и теперь его можно играть еще 20 лет. И зрители очень живо реагируют, зрителю эта тема близка и понятна до сих пор. Конечно, за двадцатилетие жизнь меняется порою кардинально. И в любом спектакле в какой-то момент ты обращаешь внимание на одну тему, потом делаешь акцент на другую. А тут темы вечные – любовь, звезды… И даже если прошло 20 лет, это же все равно любовь! Просто акценты смещаются: сначала любовь была пылкая, страстная, суетная, безумная, а с возрастом стала мудрая, важная, вдумчивая, судьбоносная – вечная… Мне кажется, тема нашей «Безымянной звезды» не зависит от возраста артистов и возраста спектакля.

Заслуженная артистка России Евгения ИГУМНОВА (Мона):

«Безымянная звезда» занимает в моей жизни, конечно же, особое место, потому что это был, пожалуй, единственный спектакль, который изначально делался не на меня. Он делался на других артистов, а мы были теми честолюбивыми дублерами, которые пришли после. И для меня этот спектакль стал где-то даже испытанием. Когда ты приходишь после кого-то играть, это всегда совершенно другая ответственность, чувство, что ты не можешь быть хуже, и вечные сомнения… Он сложный для меня и потому, что главное в создании спектакля, на мой взгляд, – это репетиции. Когда ты рождаешь спектакль — это потом совершенно другое, более уверенное состояние твоё на сцене, больше твоих открытий и находок. С Родионом у нас до этого не было близкого партнерства, а в «Безымянной звезде» мы с ним узнали друг друга как партнеры и узнаем каждый раз. Секрет успеха длинной жизни «Безымянной звезды» может быть и в том, что все-таки это академический, очень классический спектакль.

У нас никогда не было недостатка во внимании к «Безымянной звезде», ее всегда очень любил зритель. Несколько поколений детей моих подруг отходили на нее со всеми своими девушками, которые иногда менялись. Особенно мальчикам почему-то нравится этот спектакль, что-то глубоко личное связано с ним, с сюжетом, с наполнением… Сын моей ближайшей подруги начал ходить на эту постановку, когда еще был юношей, а сейчас это уже взрослый дядька 40-летний, и он был раз двадцать на ней. Кто-то проводит ассоциации с историей «Ромео и Джульетты», но я не думаю, что здесь есть пересечения. Ромео и Джульетта – это люди, которых кидает навстречу друг другу и ведет потребность любить, — гормональная потребность, возрастная потребность. Они ищут эту любовь и находят – просто в неподходящем месте – в разных кланах. А здесь, мне кажется, каждый человек находится в поиске себя: Мирою находится в поиске своего места в мире, и Мона находится в этом поиске. На фоне этого поиска им в какой-то момент показалось, что это вспыхнувшее чувство – и есть их место… И на почве этого случается та волшебная ночь, которую мы проживаем в спектакле…

Я бы хотела пожелать коллегам, спектаклю, чтобы мы с Родионом подольше не старились и спектакль оставался на сцене. Наши партнеры и коллеги в нем – каждый – целый мир. Вот, например, Юра Корольчук, который совершенно дивно играет своего Удрю – я просто вижу, как он любит эту роль. Сколько всего он на каждый спектакль приносит, и каждый раз он совершенно по-иному исполняет там свою мелодию! И я желаю ему просто здоровья, внутренней радости и потребности как можно дольше быть на сцене. В чем смысл этого спектакля? В том, что мы никогда не знаем, что с нами произойдет завтра. Нам кажется, что мы не меняемся, и люди вокруг нас не меняются, но есть что-то сверх нашего знания, что меняет людей и что открывает их совершенно по-новому, Несмотря на то, что в спектакле есть мысль о том, что «ни одна звезда не отклоняется от своего пути», люди, тем не менее, меняются. Так, например, любовь открыла мою героиню Мону для самой себя. Она что-то про себя узнала очень важное, что не знала до этого. Я думаю даже, что она через эту историю обрела себя настоящую. Мирою обрел понимание себя как ученого, как человека, который имеет право на внутреннюю свободу. Он жил в этом мире и как-то с ним мирился, а после встречи с Моной он стал более свободным, и с ней произошло тоже самое. Раньше я играла то, что моей героиней руководит ситуация: приезжает Григ, и она получает некие доказательства того, что ей здесь не место, что это абсолютно не ее жизнь, она не сдюжит. И Мона пугается…. Сейчас я играю то, что это ее осознанное решение, которое она принимает САМА. И я меняюсь. Я тоже стала принимать больше осознанных решений и вообще осознанней жить, поэтому, может быть, и Мона у меня поменялась вместе со мной.

Актер театра Родион ПРИХОДЬКО (учитель Мирою):

Я вчера считал, сколько у меня всего было главных ролей – и мне хватило одной руки. А в нашем театре это единственная моя главная роль сейчас. Поэтому значение для меня этот спектакль имеет большое. Вениамин Михайлович Фильштинский вначале сделал акцент на первый состав артистов (Таня Кузнецова и Александр Баргман), но поскольку это были артисты других театров, возникла техническая необходимость во втором составе. Мы с моей партнершей Женей Игумновой посмотрели спектакль и, учитывая все недостатки и достоинства, которые со стороны виднее, по ее инициативе встретились летом, чтобы прорепетировать нашу линию. Когда Вениамин Михайлович пришел с нами репетировать, этот наш совместный договор даром не пропал. Позже он признался, что был влюблен, как и положено режиссеру, в главных исполнителей, а со временем (он даже сказал это слово) «перелюбил». Еще на этом спектакле у меня родилась дочь – в ноябре 2004 года. Она родилась до спектакля, но я узнал об этом только в антракте. Это была целая сцена – я вышел из гримерки, слезы текут… Меня встречает Саша Сыдорук и со свойственной ей иронией спрашивает: «Что плачешь, плохо сыграл?» — «У меня дочь родилась, Саша!» — и она — «О!», как только Сашка умеет. И побежала всем сообщать. А дальше надо было уже выходить на сцену… Я вышел, Женя еще не знает, мы играем, а мысли у меня совершенно в другом направлении…. Коллеги выходят и с чем-то меня поздравляют, Женя-Мона в недоумении… И только в конце спектакля она узнала и произнесла: «Теперь я понимаю, почему ты так плохо играл!»… Сразу после окончания спектакля был уже накрыт стол, пришли наш художественный руководитель Виктор Абрамович и режиссер Александр Морфов. Отметили мы очень хорошо, и этот спектакль я запомнил на всю жизнь — яркое было впечатление…

Мне кажется, что «Безымянную звезду» нельзя играть слишком часто, потому что не успевает наполняться резервуар впечатлений, жизни, которая идет как бы помимо тебя, но ты выносишь это зрителю и сам удивляешься тому, что сегодня из тебя льется вовне. И на этом соединении возникает энергия спектакля. Но для возникновения этой новой энергии нужен вот этот самый месяц. За 20 лет, конечно же, многое поменялось. Уже нет людей, которые постоянно играли все «Безымянные звезды»: даже Костя Демидов, который был как гвоздь этого спектакля – и он в какой-то период попросил себе замену. Играл бессменно Вонтов Александр Борисович, но в январе 2024 года его не стало…Тем не менее, такая продолжительная жизнь спектакля помогает, если пафосно сказать, приблизиться к вечности…. Возникают некие неизменяемые вещи. Какие-то смыслы могут меняться, но какие-то выкристаллизовываются окончательно. Человек, я думаю, неземное существо. Он и земное, и не земное. Он – там. Вообще мне кажется, что это религиозный спектакль. Без этого стержня вообще ничего невозможно, и, думаю, автор писал об этом — о том, что человек стремится вверх. О том, что есть гораздо более важные вещи, чем повседневная жизнь. О том, что нужно смотреть не под ноги, а вверх, на звезды. Мой герой Мирою поначалу рефлексировал: ему досаждал этот мир и трудно было с ним бороться, в него «вписываться». После отъезда Моны эти проблемы исчезли – здесь, в этой реальности, ему больше нечего искать…. Конечно же, есть любовь. Безусловная любовь. Но дело в том, что любовь никуда не уходит – она просто видоизменяется, превращается в боль… И обманутая, несостоявшаяся, все равно продолжает существовать. Мы не видим того, что произойдет «за кадром», но эта попытка моего героя спрятаться от мира уже окончательная…

Интересно то, что в фильме изначально должен был играть не Игорь Костолевский, а Олег Даль, но они с режиссером не сошлись во взглядах на финал. Даль считал (ему тогда немного оставалось жить: фильм вышел в 1979, а Даль ушел в 1981), что после всего произошедшего учитель должен погибнуть. Я вообще не люблю печальные концы в театре – на них зритель не очень хочет ходить. Нагромождая в финале книги на стол, Учитель полностью погружается в свои расчеты, в работу. И возникает такая простая мысль – и у зрителей, и у меня тоже – работа лечит… Лечит, если к ней ты относишься как к служению. Это та точка опоры, вокруг которой всё вертится. Возможно, Мирою потом сошел с ума – мы не знаем. Он закрылся. Если поначалу этот мир ему досаждал, он с ним боролся и пытался как-то заниматься своим делом, то сейчас у него не возникает вопросов, что сейчас с этим миром делать. Ничего. Здесь для него уже ничего нет. За всё это время, что мы играем спектакль, я много разного пробовал и сейчас продолжаю работать в этом направлении, ловлю какие-то новые смыслы, слушаю, что говорят, пытаюсь понять, что важно сейчас. Надеюсь, что я лучше стал играть, точнее. В самом начале пути я понимал, что без некой духовной составляющей здесь невозможно, а сейчас уже это знаю, могу сформулировать. В этой пьесе, в этой истории — мерцание смыслов, много чего есть. И каждый раз проявляется что-то новое, неожиданное.

Если возникает разговор о «Безымянной звезде», я всегда рассказываю одну очень интересную историю: когда мы готовили спектакль, то побывали в Обсерватории и познакомились с реальными астрономами – молодыми ребятами с невероятными горящими глазами! Это было начало нулевых, кто-то ушел в бизнес и бросил всю эту математику, а они – остались… И вот эти ребята рассказали нам удивительную историю про телескоп, который стоит в Обсерватории: Гитлер его подарил Муссолини, и телескоп переправляли из Германии в Италию… Что-то случилось – война закончилась, фашистов мы победили и получили телескоп, возможно, в качестве трофея и репараций. Так телескоп оказался на Пулковских высотах, где он стоит уже 80 лет. Надо сказать, что это очень важный инструмент вообще в астрономии. А для звездного неба очень важно так называемое «постоянство инструмента» — то есть один инструмент в одной точке и как можно дольше, и тогда исключены ошибки. Если проводить аналогию, то долгоиграющий спектакль – это как бы «постоянство инструмента»: ты через него можешь понимать время…. Когда были «жирные годы» — это были одни смыслы, в пандемию — другие, а началась «специальная военная операция» – появились третьи… 20 лет — большой срок для спектакля и, чем дольше мы его играем, тем интереснее становится. Это говорит и об отличной драматургии: неслучайно пьеса превратилась в классическую. Она тоже оказалась своего рода «постоянным инструментом»…

Молодой зритель Миша Васильев:

«Безымянная звезда» — вечный спектакль, вечная тема. В других спектаклях есть какие-то ассоциации со временем, отсылки к определенному периоду. А вот «Безымянная звезда» — вечная, и в этом, как мне кажется, магия режиссера Вениамина Фильштинского, магия актерского ансамбля, который там сложился. Я уверен, что даже лет через 10 этот спектакль еще будет существовать и собирать полные залы, потому что люди будут ходить и на знакомое название, которое обещает историю про любовь, люди знают театр и актерский ансамбль. Тема любви – вообще самая популярная среди зрителей. Есть разные темы — тема войны, тема дружбы, тема путешествий – они уступают теме любви. И в книгах, и в кино, и в театре, и в музыке.

 Материал подготовила С.Володина