Project Description
18+
Провинциальная фантасмагория в 2-х действиях по произведениям Александра Володина
Постановка лауреата Гос.премии РФ Александра Баргмана
Сценография Анвара Гумарова
Художник по костюмам – Ника Велегжанинова
Композитор – Юрий Гомберг-Соболев
Художник по свету – з.р.культуры России Евгений Ганзбург
Хореография Николая Реутова
Консультанты по стилю – Инна Лукина, Сергей Данишевский
Литературный консультант – Дарья Голубева
Я побежден самим собой.
Устал. И небо угасает.
Пора уже, пора…Постой
Вгляделся вдаль — а там светает.
Александр Володин, автор «Пяти вечеров», «Фабричной девчонки», «Осеннего марафона», – был человеком патологически скромным и пронзительно, до боли оголенным во всем. И еще – “он любил НЕЗНАКОМЫХ ЛЮДЕЙ. Он написал: «Не родственники, не начальники, не подчиненные, просто повстречались несколько человек на одном и том же земном шаре»”. (Сергей Юрский). И его истории – о таких вот простых незнакомых людях, о нас с вами, о неслучившихся или случившихся встречах и расставаниях, – о любви.
Спектакль – лауреат высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит»-2014 в номинации “Лучший актерский ансамбль (Анна Вартанян, з.а.России Сергей Бызгу), участник Третьего “Такого фестиваля” (2014), XI международного театрального фестиваля им.А.М. Володина “Пять вечеров”.
Премьера состоялась 22 мая 2014 г.
Продолжительность спектакля – 3 ч. с антрактом
Действующие лица и исполнители:
Петр Кондратьевич Мокин | з.а.России Сергей Бызгу |
Галина Петровна, его жена | Анна Вартаньян |
Надежда, их дочь | Варя Светлова |
Женщина из Таганрога | Ангелина Столярова |
Алексей, художник Комсомолец на капустнике Ринат-дегустатор |
Родион Приходько |
Жанна, жена художника “Елочка” на капустнике Янина-проводница |
Елизавета Нилова/ Инна Анциферова |
Официантка Катя Комсомолка на капустнике Татьяна |
з.а.России Маргарита Бычкова |
Слесарь Николай Учитель физкультуры Виталий |
Богдан Гудыменко |
“Баллон со сжатым газом” на капустнике Дружинник Врач Витольд Евгеньевич |
Денис Пьянов |
Мокин на капустнике Дружинник Олег Поэт-диссидент |
Иван Васильев/Егор Шмыга |
Ведущий капустника Командировочный Евгений |
Егор Бакулин |
“Елочка” на капустнике Певица Анжела Евгения |
Ольга Арикова |
“Калитка” на капустнике Улочка |
Елена Андреева/Александра Сыдорук |
“Елочка” на капустнике Снежана, медсестра |
Варвара Репецкая |
Сергей, трубач | Сергей Колосов |
Пианист | Владимир Лыткин |
Пресса о спектакле
— Александр, почему именно «Графоман» Володина?
— Я уже давно хотел поставить что-то из произведений Володина — очень люблю его, но «Графомана» выбрал не я, а моя мама. Она нашла журнал «Современная драматургия» за 1985 год, где был напечатан этот рассказ. А когда прочитал, понял, что хочу по этому рассказу поставить спектакль в Театре им. Комиссаржевской.
— Когда у вас впервые произошла встреча с творчеством Володина?
— Осознанно это случилось, когда я посмотрел спектакль «С любимыми не расставайтесь» в Новосибирском театре под руководством Сергея Афанасьева. Ранее я видел фильм «Осенний марафон» и в детстве, в Душанбе, — фильм «Фокусник» с Зиновием Гердтом. Помню, мне все время хотелось, чтобы Гердт Шутил и балагурил, но в фильме этого не увидел и расстроился. А потом Александр Моисеевич пришел на спектакль «P. S. О капельмейстере Иоганнесе Крейслере» («Постскриптум») в Александринку, потом зашел к нам в гримерку и сказал, что это потрясающе, удивительно, жал нам руки, целовал девушек. Это было единственное личное с ним общение.
— Что для вас близко в володинском творчестве?
— Володин для меня — это абсолютный продолжатель Чехова и, как я сейчас уже понимаю, предвестник Вырыпаева. Я сейчас говорю про его манеру письма, про исследование человеческих слабостей, про то, как человек не справляется с собой — про стыдливого и противоречивого человека, про доброго и злого одновременно. В этом смысле это явный продолжатель Чехова — по оголенности души, по отношению к человеку и правде о человеке.
— Вам не страшно оголять эту боль? А вдруг люди сейчас не хотят ее?
— Мне не страшно. Я получаю невероятную радость от репетиций с ребятами, и такой диалог мощнейший с Володиным все время происходит на разные темы! Я думаю, что зритель придет, потому что Володин — про каждого. Мы все — из володинских шарфиков, косыночек, кепочек. Он гений души человеческой и блестящий литератор. Его произведения заряжены энергетически как-то правильно, и звучат очень просто и очень — к сердцу. Еще я обожаю Александра Моисеевича за то, что в своих пьесах, рассказах, повестях, сценариях он никогда не следует какому-то закону составления текстов, композиций. У него почти нет исходных, главных событий, кульминации, развязки, а есть течение жизни.
Я не знаю, каким будет спектакль, получится или нет, но хотелось бы сделать прозрачную пастельную музыкальную историю. И в этом смысле мне интересно заниматься Володиным с очень разными по мироощущению актерами Театра им. Комиссаржевской. Мы берем различные куски из других его пьес, повестей, начинаем потихонечку слышать друг друга — появляется какой-то володинский тон, володинский воздух… У него есть стихи — мощнейшие, и они являются отправной точкой.
— О чем будет ваш спектакль?
— Про возвращение, про успокоение. Этому странному человеку, который, пройдя войну, работает в конструкторском бюро инженером по технике безопасности, казалось, что жизнь обессмысливается, катится под откос. Он перелистывает ее день за днем, а ночью пишет стихи. И спасает его жена, придумав с ним странную переписку. Эта история про двух людей, вернувшихся друг к другу. Я хочу поставить спектакль про свет, про то, что стыдно быть несчастливым, про то, что можно извлекать счастье из того, что дано.
— Почему вам этот герой оказался близок?
— Я, как и Мокин, как и во многом Александр Моисеевич Володин, не справляюсь с жизнью, честно говоря. И ощущение проходящего, уходящего времени вызывает горечь об упущенных возможностях, невозможности совершить то, что мог бы, стыда перед теми, перед кем виноват… И еще: уже стало штампом говорить об отношении Володина к женщинам, но в этом его отношении-поклонении всегда было столько любви, восторженности! «А чем будете закусывать?» — спрашивали его в рюмочной. — «Вашей улыбкой», — говорил Володин…
«Графоман». А. Володин.
Театр им. В. Ф. Комиссаржевской.
Режиссер Александр Баргман, художник Анвар Гумаров.
Поскольку не так давно Александр Баргман в большом интервью энергично отменил театральную критику как профессию («Я не знаю, что такое „театральная критика“, я не понимаю, в чем смысл театральной критики. Каждый режиссер знает свои ошибки, недочеты, знает про свой спектакль больше, чем какая-то женщина, которая на основе твоего спектакля пишет какую-то бездарную статью, оскорбляя и тебя и артистов, чтобы получить за это деньги и пойти дальше »), — сразу предупрежу.
Я не женщина и, в общем, не критик (пишу чрезвычайно редко).
Пишу я не для режиссера и актеров, а для читателей и зрителей (А. Баргман, наверное, не предполагает, что театрально-критический текст расходится по разным адресам).
И, наконец, я заранее отказываюсь от скромного гонорара за то количество букв, которое собираюсь посвятить новому спектаклю Баргмана «Графоман». Правильнее вообще-то было бы промолчать, и я советовал «ПТЖ» сделать паузу в освещении творческого пути А. Баргмана, который описан в этом журнале многими достойными, от первого вступления баргмановской пятки на Александринскую сцену до последних свершений кудрявой режиссерской макушки на просторах России. Но коллеги возразили мне: спектакль и режиссер не являются для критика субъектами, они — лишь объекты для профессионального наблюдения. Ведь если собака откусит вам ухо — это не причина для личной обиды и прекращения всех зоологических наблюдений за данным видом…
А теперь — про нежный и человечный спектакль «Графоман».
Переключаем тумблер.
Этот спектакль не открывает нам новых театральных земель. Напротив, он дает чувство возвращения. Возвращение это не касается предпринятой режиссером стилизации под некие «формы театра 60–70-х». Как раз эти стилизаторские интермедии выглядят в «Графомане» растянутыми эстрадными (эка невидаль — изобразить томную официантку или певицу «под Пугачеву» в ресторане, а также психов-пациентов у психа-врача Витольда Викентьевича. Типа «все с ума посходивши, все с ума посходивши»). Смешно? Конечно, забавно, юмора Баргману не занимать, да и Маргарита Бычкова/Денис Пьянов — отличные характерные артисты.
Возвращение не касается и милых сердцу эстрадных напевов 70-х, и имитации капустника на работе у главного героя, инженера по технике безопасности Мокина. Оно не касается даже ностальгической грусти при виде основного элемента декорации — длинных зеленых скамеек с гнутыми спинками, которыми был уставлен Ленинград. В спектакле они — и поезд, и дом, и вообще вся жизнь, но главное — Мокин хранит под их досками (плашки воспроизведены, кстати, неточно: настоящие, прежние были не плоские, а такие полукруглые, они терли спину, как стиральная доска) вожделенные заначки — недопитые чекушки по 1 руб. 49 коп. (включая 12 коп. стоимости посуды). Без них, «маленьких», он чувствует себя зажатым и неинтересным, а в контакте с ними становится поэтом и вообще свободным человеком.
Нет, я тут о другом возвращении.
О том, что мы вообще возвращаемся к Володину — как домой, в забытую жизнь с улицами без , с разговорами на кухне, неопасными поисками первых пионеров по незапертым подъездам… В жизнь с дурацкими любовями, ошибками и стыдами, которых ну